Прохор Гаврилыч. Нет, я ведь так – на минуточку.
Оленька. Все-таки присядьте, коли вам у нас не противно. Или вы, может быть, уж теперь нас гнушаетесь.
Прохор Гаврилыч (садясь). Да нет. Вот какого роду дело… Вот видишь ты, я сам ей-богу бы никогда, да маменька…
Оленька. Что же маменька?
Прохор Гаврилыч. Все меня бранит за мою жизнь. Говорит, что я неприлично себя веду, что совсем дома не живу.
Оленька (чертит ножницами по столу). Да-с. Вам неприлично себя так вести, вы благородный, служащий…
Прохор Гаврилыч. Ну вот все и пристает ко мне, чтобы я женился, чтобы я жил семейно, как порядочному человеку следует. Ну, понимаешь, все-таки мать.
Оленька. Понимаю-с, как не понять! Так вы хотите маменькино желанье исполнить? Что ж, это очень благородно с вашей стороны, потому что старших всегда надобно уважать. Вы же так свою маменьку любите и во всем ее слушаетесь… Ну, так что же-с?
Прохор Гаврилыч. Ну вот я…
Оленька. И женитесь?
Прохор Гаврилыч. И женюсь.
Оленька. Честь имею вас поздравить! Что же, вы с большим состоянием берете?
Прохор Гаврилыч. Ну нет, не очень.
Оленька. Отчего же так? Вы, в надежде на вашу красоту, могли бы за миллионщицу посвататься. Или вы, может быть, хотите облагодетельствовать собой какую-нибудь бедную барышню? Это доказывает, что у вас доброе сердце.
Прохор Гаврилыч. Какое же тут сердце! Я для маменьки делаю. Конечно, нам с маменькой приятно, что она в пансионе воспитывалась, по-французски говорит.
Оленька. Ну да как же вам, с вашим умом и образованием, да жениться на невоспитанной! Это для вас очень низко! Вот женитесь, будете с своей супругой по-французски и на разных языках говорить.
Прохор Гаврилыч. Да я не умею.
Оленька. Вы притворяетесь, что не умеете. Вы не хотите только перед нами, простыми людьми, своего образования показывать, а перед барышней вы себя покажете.
Прохор Гаврилыч. Так вот я и пришел к тебе…
Оленька. Напрасно себя беспокоили.
Прохор Гаврилыч. Надо же было сказать…
Оленька. Стоит ли вам об нас думать!
Прохор Гаврилыч. Как же не думать! Кабы я тебя не любил; а то ведь я люблю тебя.
Оленька. Очень вам благодарна за вашу любовь!
Прохор Гаврилыч. Ты на меня, Оленька, не сердись: я сам вижу, что поступаю против тебя дурно, даже можно сказать – подло.
Оленька. Коли вы так понимаете об себе, пускай это при вас и останется.
Прохор Гаврилыч. Нет, право, Оленька, я ведь не то что другие: бросил, да и знать не хочет.
Оленька. А вы что же?
Прохор Гаврилыч. Да я все, что тебе угодно. Ты мне скажи, что тебе нужно.
