— Андрюша, мы есть и будем. И в этом своя историческая справедливость!
Тут Виктору вдруг захотелось, и непременно сейчас, ехать туда, где «будет город заложен». И ничего кроме он слушать не хотел, и шофера такси слушать не хотел, и кончилось тем, что они поехали.
В темноте взбирались по откосу, по мокрой траве, среди мокрых сосен. Взобрались.
Внизу шумел, блестел город.
— Здесь будет город заложен! — Виктор топнул ботинком. — Понимаешь, Андрюша, здесь люди родятся, будут жить… И никто не узнает, что в начале всего стояли здесь мы двое. Но мы знаем. И с нас довольно. Потому что мы — знаем!
И еще ему хотелось непременно здесь дать клятву.
Андрей смеялся:
— Ты что, Герцен? Или Огарев?
— А что Герцен? Что Огарев? Привыкли: Огарев, Огарев… А что уж Огарев, если уже разобраться?
Шумели сосны, отвесно стояло небо, все в ярких звездах после дождя. Внизу был город. А они двое стояли здесь, на своей вершине.
Следующее утро, которое по пословице вечера мудренее, началось в посте и покаянии. Аня молчала, вопросы детей раздавались в пустоте.
— А мы пойдем на речку?
— Я думаю, мы пойдем на речку? — подхватывал Андрей несколько лебезящим голосом.
— Еще на лодке обещали покататься… Все только обещаете…
— Действительно, мы ведь обещали. Я совершенно из виду упустил.
— Ты, к сожалению, ничего не упустил из виду. Ничего из того, что стояло у тебя перед глазами…
— Да, ты совершенно права… То есть, наоборот, я хочу сказать, что у тебя не совсем точная информация в этом смысле.
А про себя подумал: «Вот у Витьки сейчас творится!..» От него хоть требовалось покаяние внешнее, а от Витьки будут добиваться осознания в душе.
В первый год семейной жизни Андрей все пытался доказывать свою правоту, как будто в ссоре бывают правые. Поистине молодой муж подобен новобранцу: не понимает, что не тот виноват, кто повторяет «виноват!», а кто оправдывается.
Тем временем Митя подводил грустные итоги:
— Рыбу ловить не пошли… На лодке не покатаемся… Лучше б не обещали.
— А правда, детонька! Возьмем с собой продуктов, соль, спички, где-нибудь на острове разожжем костер… Честное слово, а? И тебе за нами не ухаживать. Сварим уху…
— Мамочка, давайте! — Митя вскочил из-за стола. — Я нож с собой возьму, фляжку с водой!
Вот тут Машенька, маленькая миротворица, подошла к ним, стала посредине:
— Давайте не ссориться. Ну почему мы ссоримся? Давайте жить мирно.
И целовала голую материну руку, а ладошкой своей теплой гладила отца по небритой с утра щеке, как будто примирение обещала.
