Жизнь в Палестине, в которой тогда верховодили британцы, была очень сложной. Отец постоянно искал работу. И наконец, после долгих поисков они с другом, тоже беженцем, нашли работу на пляже, где они с открытых лотков продавали отдыхающим сладости. Позже отец ушел работать таксистом на самые опасные маршруты между Тель-Авивом и городом Лод. Отец рассказывал, что в то время вообще было очень рискованно выезжать из Тель-Авива, потому что практически не прекращалась стрельба как с арабской, так и с британской стороны.
Как только началась вторая мировая война, мой отец вступил в британскую армию. Он воевал в еврейской бригаде в Ливии в составе восьмой армии под командованием генерала Монтгомери. Служил танкистом, и в Тобруке его взвод был окружен немцами. Лишь через несколько недель им удалось бежать из окружения. Условия жизни там были настолько невыносимыми, что, как он мне рассказывал, им приходилось пить собственную мочу. Было это в 1941 году. И еще дважды отец возвращался в Тобрук, чтобы продолжить участие в боевых действиях — в 1942 и в 1943 годах.
Когда он наконец окончательно вернулся в Палестину, там все еще не было мира. Ему пришлось вступить в Хаганах — секретные внутренние войска. Хаганах принимал участие в терроризме, но должен был постоянно контролировать ход сражений между британцами, арабами и экстремистскими сионистскими группировками.
Одно из самых ранних воспоминаний связано у меня с очень неприятным инцидентом. Напротив нашего дома был вокзал, высокое здание, в котором располагался штаб британцев. Из-за этого вокруг нас постоянно шла стрельба. Не помню точно, сколько мне тогда было, но я еще играл в манеже. Мама оставила меня возле окна как-то вечером, и вдруг началась страшная канонада. Несколько пуль попали в наше окно и просвистели прямо над моей головой. Прекрасно помню, хотя был очень маленький, как со звоном разбилось стекло. Мама вбежала и вытащила манеж в другую комнату. На мне, по счастью, не оказалось ни одной царапины, я только был весь обсыпан осколками стекла.
Позже, во время войны 1948 года и в последующие годы, вокруг всегда были напоминания о сражениях. Когда мне было лет пять, я очень любил искать пули в кучах мусора и обломков. Иногда попадались блестящие, с серебристыми головками, но большинство же были помятые, сплющенные. Мне они всегда казались ракетами, летящими к Луне или в открытый космос.
Я любил отца и буквально обожал маму. Но очень рано понял, что они живут разными жизнями. К этому времени Израиль получил независимость, и мой отец вышел из Хаганаха и иступил в израильскую армию. С тех пор он редко появлялся дома, и я знал, что он встречается с другими женщинами. Он и сам не скрывал этого, хотел даже познакомить меня с одной из них. Каким-то инстинктивным чувством я понял, что это для нас всех плохо кончится. Отец полюбил эту женщину. Никогда не забуду тот день, когда она впервые пришла к нам в дом. Она взбегала по ступенькам навстречу отцу, а я пытался, как мог, шуметь и греметь, чтобы мама не услышала что происходит, потому что знал, что она очень расстроится.
