— …Каждый день. Как вырвусь… такая скука! Сидишь под камнем день-деньской… Они ничего не делают, только болтают. Иногда книжки читают вслух, но и книжки какие-то глупые. Одеваются час и прихорашиваются час, а потом сходятся… Поедят, попьют, поболтают — и снова расходятся по домам… И все учат меня, учат — горни то, горни се, а ты это, какая же ты горни…
— А чего ревешь?
— Прости… Я столько всего… а когда ты перевернулся… видит Император, я бы за тобой — вниз головой, вдогонку.
Варан смотрел на нее и не узнавал. Нила была какая-то новая; видно, ей и правда несладко наверху, иначе откуда эта лихорадочная нежность, да еще страх в глазах — выражение, которого прежде не было никогда… В сезон Нила одна могла на семинога выйти с маленьким ножиком, и зубоскалила бы, и шутила. В сезон Нила никогда бы не призналась в решимости скакнуть за Вараном в бездну — вниз головой…
А может быть, в сезон Нила не боялась его потерять?
— У нас костер был, — сказал Варан.
— Да? — Нила уставилась на него с ужасом и надеждой.
— Чего ты?
— Ничего, — она быстро отвела глаза. — Значит, на Малышке скоро будет…
— Ты правда каждый день сюда ходишь?
Она посмотрела тревожно. Поняла, что сболтнула лишнее.
— А я думал, ты с этим, — сказал Варан мстительно. — Который ожерелье.
Нила поправила воротник платья, и Варан увидел, что ожерелья сегодня нет.
— Что же так? — спросил он с самому непонятной жестокостью. — Поссорились?
Нила просто смотрела на него. Он отвел глаза:
— Ладно… Прости.
— Он сказал, что он твой друг, — вдруг призналась Нила.
— Кто?
— Подорожник…
Варан прищурился:
— Как?!
— Я никогда раньше не говорила с магами, — еле слышно пролепетала Нила. — Я думала… Ну, они живут под землей… Или никогда не спускаются с башен… У них хвосты… И все такое… Мне так плохо здесь было, Варан, а ты не приходил… Я уж думала, может, ты сговорился и с кем-то свадьбу сыграешь… Под костром…
— Дурочка, — нежно сказал Варан. И, наверное, впервые за всю историю их знакомства ощутил, какая она маленькая, глупенькая и уязвимая.
Нила тряхнула головой:
— А откуда мне знать? Я же здесь сижу… Отсюда вниз — никак… Только на крыламе… Или… так. Навсегда.
Нечто в ее глазах не понравилось Варану, даже напугало. Нила второй раз за десять минут говорила о самоубийстве.
— Ты подумала, что я готовлюсь к свадьбе… и потому не поднимаюсь?
— А что я должна была думать?
— Ну, — серьезно сказал Варан, — ты могла бы подумать, что я готовлю яму под новую пружину… Чтобы почаще наверх летать. Каждый день… А иногда — по два раза…
