Машков и Дронго остались одни. Машков посмотрел на своего друга и несколько неуверенно поинтересовался:
– Как ты себя чувствуешь?
– Пока нормально. Слегка кружится голова и неприятное ощущение во рту. Кажется, болят ноги. Или мне только кажется.
– Может, начнем?
– Не нужно так волноваться. В конце концов пытают меня. И допрашивают тоже меня. Поэтому задавай свои вопросы спокойным, естественным голосом. Тем более что за нами наверняка следят.
– Дурак, — разозлился Машков. Затем бросил какую-то папку на стол перед собой, раздраженно отвернулся и зло пробормотал:
– Можешь встать и убираться отсюда. И вообще уехать из Москвы. Тебя никто не остановит.
– Ни к чему так патетически, — спокойно отозвался Дронго, — давай начнем. И учти, что на этот раз я буду говорить правду. Поэтому лучше не спрашивай, что я о вас думаю.
– Назови громко три цифры, — попросил Машков, — и мы начнем работать.
– Один, три, семь.
– Хорошо. Сейчас я буду называть цифры, и ты должен все время говорить «Нет». Во всех случаях.
– Один…
– Нет.
– Два…
– Нет.
– Три…
Машков досчитал до десяти. И все десять раз Дронго повторил слово «нет». Генерал удовлетворенно кивнул. Все правильно. Семь верных ответов, три неверных.
– Как ты себя чувствуешь в роли палача? — вдруг поинтересовался Дронго.
– Заткнись, — опять разозлился Машков, — и отвечай на вопросы. — Он сердито оглянулся на это проклятое зеркало, за которым находились двое психологов, следивших за допросом.
– Он намеренно выводит его из себя, — предположил один из них.
– Похоже, — согласился второй, — но Машков опытный специалист.
Сам Машков усилием воли сумел несколько успокоиться и начал задавать вопросы. И первым был такой:
– Ты знал кого-нибудь раньше из группы Дзевоньского?
– Нет.
– Ты звонил в Брюссель?
– Нет.
– Ты знаешь Гельмута Гейтлера?
– Нет.
Собственно, после этих трех ответов допрос можно было прекратить, но он продолжался около двух часов. Задавая в разных вариациях одни и те же вопросы, Машков добросовестно пытался выяснить, что именно мог узнать Дронго о работе Дзевоньского в Москве до того, как приступил к своему расследованию. Дронго трижды просил воды и трижды Машков передавал ему наполненный стакан. На все вопросы Дронго отвечал четко, иногда шутил. У него сильно болела голова, не проходило ощущение подступающей тошноты. И тем не менее он ясно воспринимал все происходящее и так же ясно отвечал на все вопросы.
Закончив допрос, Машков устало откинулся на спинку кресла и неожиданно улыбнулся. Затем схватил бутылку, чтобы налить себе воды, но обнаружил, что она пуста.
