— Это вы умеете, — кивнул Сердюков. — Чтобы не было никаких проблем, сразу получаете гражданство. И если я сделаю шаг в сторону, тут же пишете на меня жалобу в прокуратуру.
— Хватит уже, — поморщился Денис Александрович.
А я решила, что мне тоже нужно вмешаться. Этот Сердюков меня тоже достал.
— Между прочим, прокуратура существует для защиты законных прав наших граждан, — вмешалась я. — И не важно, какие это граждане — черные, розовые, зеленые или в полоску, в прокуратуре их права все равно должны защищать, даже если цвет их кожи вам совсем не нравится.
— А вас не спрашивают, — огрызнулся Сердюков.
— Именно поэтому я вам и объясняю. Иногда нужно спрашивать. — Я получила огромное удовольствие, публично посадив его на место.
Но Игнатьев снова вмешался, не дав в обиду своего напарника:
— Госпожа Моржикова, все юридические вопросы мы обсудим в милиции. Или у нас в прокуратуре. А сейчас попросим госпожу Зейналову еще раз поговорить со своим сыном и убедить его завтра рассказать нам все, что он знает. Иначе я буду вынужден потребовать санкцию прокурора на временное задержание вашего сына.
Он блефовал. Нельзя задерживать или арестовывать подростка только за то, что он молчит. Нет таких законов, еще не придумали. Но мать Икрама об этом не знала. Она быстро кивнула головой. Теперь мы могли не сомневаться, что она сделает все от нее зависящее, чтобы убедить сына рассказать правду. В конце концов, Игнатьев прав. Это в интересах самого мальчика. Если охотятся на ребят, то вполне вероятно, что третьей жертвой может стать именно Икрам Зейналов.
Мы попрощались и, переобувшись, вышли из квартиры. В машине майор Сердюков уже не сдерживался.
— Этот стервец что-то знает, — убежденно заявил он. — Нельзя было нам уходить. Нужно было забрать его с собой. И выжать из него всю правду.
— Каким образом? — поинтересовался Игнатьев. Он сидел рядом со мной на заднем сиденье. — А если бы мальчик замкнулся и вообще не захотел бы с нами разговаривать? Не говоря уже о том, что его мать могла не отпустить сына в таком состоянии. На каком основании мы могли бы его задержать? Только потому, что он нам явно недоговаривает? Но наши субъективные ощущения еще не доказательство.
— И Антон что-то знал, — продолжал Сердюков, — и этот тоже знает. Только не хочет говорить. Может, ребят запугали, вот они и молчат? Будем ждать, пока уберут третьего?
— Не будем, — отрезал Денис Александрович, — нужно еще раз поговорить с ребятами и учителями, которые знали эту тройку. Если понадобится, опросить всех их одноклассников без исключения. Проверить всех знакомых, уточнить их связи. Кто-то ведь продавал Левчеву наркотики. Кто-то был с ними связан. В конце концов, нужно задействовать агентуру. — Он взглянул на меня и чуть смущенно улыбнулся. — Извините. Я не должен был говорить об этом в вашем присутствии…
