— Кто вы такая?
— Моя фамилия Моржикова. Ксения Моржикова. Я адвокат. Мне нужны Григорьевы.
— Это мы, — ответил мужчина. — А кто именно вам нужен?
— Я хотела бы поговорить с Антоном Григорьевым. — Я пыталась догадаться — это отец или дедушка мальчика? Скорее дедушка.
— Он скоро будет, — кивнул мне мужчина. — Заходите.
Я вошла в квартиру. Пахло обедом. Мужчина проводил меня в большую комнату, где я уселась на диван. Из другой комнаты вышла девушка лет двадцати с полотенцем на плечах и недоуменно уставилась на меня.
— Здравствуйте, — кивнула я ей.
— Здрасьте. — Девушка посмотрела на дедушку. — А кто это?
— Адвокат. Пришла поговорить с Антоном, — пояснил тот.
— А что он опять натворил? — испугалась девушка. И спросила уже у меня: — Зачем он вам нужен?
— Хочу с ним поговорить, — ответила я, еще не совсем ориентируясь, что здесь происходит. В этот момент в комнате появляется женщина лет сорока со светлыми волосами, собранными в пучок, немного красноватым лицом и зелеными глазами. Наверное, в молодости она была очень красивой, подсознательно отметила я. И почувствовала, что ненавижу себя за такие мысли. Что значит — в молодости? Выходит, и я в молодости была ничего? А сейчас мне тридцать девять и моя молодость уже позади. Увы. Как ни грустно признавать.
— Кто вы такая? — тоже спросила женщина. — Зачем вы пришли?
Похоже, в этом доме у всех была какая-то непонятная реакция на чужих. Чего они опасаются? И почему такая неприкрытая агрессия?
— Я адвокат. Моя фамилия Моржикова. Я представляю интересы семьи Левчевых. Вы, наверное, слышали, что пропал их мальчик. Константин Левчев.
— Мы ничего не знаем, — быстро ответила женщина, — и вообще я не понимаю, почему вы пришли к нам.
— Мне говорили, что Антон и исчезнувший Костя были друзьями.
— Вам сообщили неправильно.
— Извините. — Я поднялась с дивана. — Очевидно, произошло недоразумение. Простите, с кем я говорю?
— Я мать Антона, — представилась женщина. — Меня зовут Елена Степановна.
Вот так женщины сами делают из себя старух, даже того не желая. Ну зачем представляться по имени-отчеству? Ведь она могла сказать, что ее зовут Еленой. А я почти ее ровесница. Но в таком возрасте она уже называет себя по имени-отчеству. А Степан Григорьев — это, очевидно, ее отец? Он сидел на стуле и напряженно смотрел на дочь, словно ждал от нее каких-то распоряжений.
— Могу я поговорить с вами наедине? — спросила я у матери Антона.
Наверное, она что-то почувствовала. Или поняла. Взглянув на отца и дочь, коротко им приказала:
