- Люблю секреты, загадки, тайны, - сказал он, улыбаясь.
- А я вам открою... Вот как он выглядит, этот секрет... Когда Солнце излучает смертоносные заряженные частицы, они атакуют вершину радуги, вызывая колебания магнитосферы, создавая гидромагнитные волны. Тогда на Земле нарушается радиосвязь, и бывает всякая мистика вроде полярных сияний да утреннего хора. Как неживая пластинка начинает звучать от прикосновения корунда, если он оживлен радиосистемой, так и магнитная сфера звучит под острым потоком частиц, если мы включаем в эту немую систему радиотелескоп.
- Но Солнце работает круглые сутки, а хоры звучат редко и всегда только утром.
- Вот это пока и необъяснимо, дорогой Археолог. Я вам больше скажу: само происхождение хора мы не можем назвать окончательно доказанным, даже несмотря на такую солидную аргументацию.
- Вот видите! А вы готовы сделать меня смешным, еще почти ничего не зная. Ах вы, педанты ученые!..
...Через день приехал мой багаж: обыкновенный чемодан и два ящика с аппаратурой.
Вертолет опустился довольно далеко от наших домиков. Он, как ястреб, долго висел над нами, выбирая место посадки, а мы бегали, как цыплята, под металлической сеткой, оглушенные клекотом двигателя, махали руками, показывая каждый в разные стороны.
Пилот передал мне письмо от Шефа и кассету с магнитофонной пленкой.
Шеф писал, что "в больнице пока без изменений, но есть большая надежда и можно быть уверенным". Он посылал мне пленку, на которой была записана его беседа с одним полиглотом.
Я наладил магнитофон.
Шеф (говорит). Послушайте внимательно. Звуки могут наплывать на звуки.
Незнакомый голос (очевидно, переводчик). Пока я слышу только шум. Шум дождя.
Шеф. Да это был дождь. Он скоро кончится.
Переводчик. А вы как предполагаете, на каких языках будут передачи?
Шеф. Понять не могу, ничего не улавливаю, ни одного знакомого сочетания. Правда, сочетаний у меня совсем немного: русский да английский. Думаю, вам больше повезет. Сколько у вас? (Это он спрашивает, наверное, для меня.)
Переводчик. Владею девятнадцатью.
Шеф. Ого!
Переводчик. Не так уж много.
Шеф. А какой самый трудный у вас язык?
Переводчик. Легких нет.
Шеф. Закуривайте, не стесняйтесь... А все-таки?
Переводчик (смеется). Самый трудный был у меня язык... попугайский.
Шеф. Бывает и такое?
Переводчик (смеется). На свете чего не бывает... Однажды в Ленинград привезли полторы сотни попугайчиков, собранных по всему свету. Птахи вопили на всех языках. А зоологи надумали по этим крикам разобраться в происхождении попугаев. Пригласили меня. Слушаю каждого. Тут и английский с немецким, французский с испанским. Всех определил. Правда, не всегда перевести мог, потому что зоолог была женщина довольно симпатичная... Словом, каждому попугаю составил анкету, и лишь одного никак понять не мог. Кричит, а что - не пойму. Невероятный жаргон! Так и ушел ни с чем... Самолюбие задело. Но потом зоологи написали мне, что попугай был пойман в диком лесу и говорил на своем родном, лесном, попугайском наречии, лишенном всяких признаков цивилизации. Кто научил его разговаривать? Слоны, крокодилы, обезьяны?
