Он замолчал, будто сам испугался чего-то, страшных своих слов.
- А что это я раскудахтался? Ты не переживай. Твою мы спасем, спасем, вот увидишь. Ей шестидесяти еще нет.
- Я поеду к ней, -: сказал я.
- Да подожди ты, успеешь поехать. Лучше сделай что-нибудь для нее. Ну женись, например, - он улыбнулся.
- Шутишь все?
- Ой, не шучу... Надо им это, старушкам нашим, чтобы чьито ручонки мыть. крикушек успокаивать, нянькать их. Надо... И самому тебе. Почувствуешь вдруг, изменилось вроде что-то... Макушка смешная, ручонки. Дома игрушки в углах, под столом, под ногами. Аквариум, рыбки золотые - все почему-то появится, необходимое, знаешь. А потом вылазки в зоопарк, этакие походы, не спеша, вразвалочку по улицам и рядом крохотное что-то. Потом и кораблики вместе начнете мастерить. И неизвестно - кому это больше нужно: ручонкам или тебе самому?
- Я поеду к ней, - сказал я, вставая.
- Никуда ты не поедешь, - ответил он, сталкивая меня в кресло. - Не для того я кудахтал... Не хотел тебе сразу говорить, но мы решили: скоро начинается твоя командировка.
- Ты нарочно придумал?
- А разве ты сам не хотел поехать?
- Неужели туда?
- Нет, пока еще не туда, горе мое. Тут ближе. Километров этак семьсот. Мы для тебя схлопотали недельку на радиотелескопе. Он будет в полном твоем распоряжении.
- Спасибо, но я не могу.
- Понимаю, - вздохнул он, - только мамаше ты пока не нужен. Себя изведешь без толку, а пользы никакой. Вернется к ней сознание, первый тебя вызову. Если что изменится - пришлю за тобой вертолет. Обещаю. Можешь доктору звонить в любую минуту, мне звони, я буду знать. Словом, ты едешь.
- Не знаю.
- Пойми, дежурить в больнице глупо, врачи делают самое невероятное, поверь мне, пожалуйста. И чтобы себя не дергать, их не дергать, садись и кати.
- Не могу.
- Тебе необходимо развеяться. Поди куда-нибудь, просто гуляй. Ты меня слушай, пока я добрый. Вот передумаю, плакаться будешь, бегать, умолять, а я ни единым глазом не моргну, скажу - предлагали, сам не хотел.
- Цену себе набиваешь?
- С вами продешевить нетрудно. Говори: едешь или нет?
- Я подумаю.
- Ну вот и отлично. Собирайся потихоньку, поезд идет в одиннадцать семнадцать вечера. На станцию за тобой пришлют. К ним еще километров семьдесят лесом и полем... Край замечательный, северный, воздух и тот светится... Пока ты у них поколдуешь, я буду вести переговоры...
Он показал на потолок и очертил пальцем круг над головой.
- Туда не пустят, - сказал я. - С нашими картинками возиться не будут.
