В буфете с почти бесплатными пирожками и правда всегда не протолкнуться. Публика, в отличие от многих библиотек, куда ходят в основном дамочки, разнополая — на халяву слетаются голодные студенты со всей Москвы. Но что, простите, здесь за ужасные разговоры! За одним столиком Таис Афинскую обсуждают. За соседним — дольмены. За следующим — о государственности в средневековой Франции до хрипоты спорят.
Разве нормальные люди сейчас, жарким июнем, говорят о государственности?.. Те, у кого мозги на месте, нынче погоду на курортах обсуждают. Или, укрывшись под сенью ив где-нибудь на подмосковном водохранилище, отдыхают с холодным пивком. А зануды, в чьем обществе она по воле рока вынуждена находиться, хлебают ужасный тепловатый кофе из огромного чана и выясняют генеалогическое древо давно сгнившей афинской гражданки…
И ведь раньше — не далее как вчера! — Надю все в ее жизни устраивало! Интересная работа, интеллигентная публика, да и зарплату в последний год изрядно прибавили. Ей нравилось мимолетно общаться и слегка кокетничать с маститыми профессорами. Она любила даже просто так, без дела прогуляться по огромному, прохладному, глубоко под землей книгохранилищу. Да и дешевые пирожки из буфета с удовольствием уплетала — еще и для Димки с собой брала. А сегодня вдруг ощутила себя будто в тюрьме.
Даже бывший школьный учитель Иван Адамович — он хотя и не кандидат наук, но по Надиной протекции получил читательский билет в ее зал, — едва вошел, сразу заметил, что она сегодня не в духе. Вместо того чтоб книги заказывать, сочувственно спросил:
— Плохо себя чувствуешь, Надюша?
Пришлось списать все на Ленку:
— Да из-за Коренковой переживаю. Вы ведь знаете, что ее убили?
— Знаю, — тут же погрустнел учитель. — Несчастная девушка. Трагическая судьба…
Опять, как у всей нынешней публики, лживые, насквозь неживые слова.
Надя, не скрываясь, поморщилась. Еще не хватало с ним Ленкину незадавшуюся судьбу обсуждать.
Она спешно перевела разговор на другое. Взглянула на часы — всего-то полдень — и спросила:
— А вы чего не на работе?
— Никому стал не нужен в рамках ЕГЭ, — грустно усмехнулся учитель. И объяснил: — История как экзамен теперь по желанию. У меня из всех выпускников ее только трое будут сдавать. Ну и каждый, разумеется, — очередная мученическая ухмылка, — готовится к нему со своими собственными, институтскими, преподавателями. А я оказался не у дел.
«А ты б, конечно, готовить их сам предпочел, — злобно подумала Надежда. — Особенно девчонок. В сумерках да в пустом классе. Какие там тебе всегда нравились? Блондинки, да чтоб скромницы, да похудее?..»
