— Садись.
Виновато пробормотала:
— А ужина нет.
— Ладно, обойдусь, — пожал Дима плечами. И повторил: — Что-то случилось?
— Да, — прошептала она.
Шмыгнула носом и снова прошептала:
— Я, наверно, этого не переживу…
Пятью часами ранее. Надя
Дима никак не тянул на примерного клерка, и потому Надя была далека от того, чтобы ждать его в обычные для офисных служащих семь часов вечера. Но все равно, едва вернулась из своей библиотеки (сегодня она работала в первую смену и потому освободилась уже в четыре), немедленно кинулась в кухню. На сегодняшний ужин Надя планировала рыбу под маринадом из помидорчиков черри и, пока ехала домой, вспоминала, все ли продукты есть в наличии. Филе в морозилке точно имелось, и масло тоже (а жарить рыбу лучше на смеси подсолнечного и сливочного), и все необходимые приправы. Единственное сомнение — остались ли в холодильнике пресловутые черри? Вчера — точно были, полная пластиковая упаковка. Но вчера же после полуночи, когда Надя засыпала, по спортивному каналу сражались очередные футбольные гладиаторы, асы кожаного мяча. И Дима, она сквозь сон слышала, принимал в матче самое деятельное участие: скрипел креслом, звенел пивными бутылками, хрустел чипсами. Вполне мог и бедными помидорчиками закусить. Сама когда-то любимого научила, как вкусно под пиво смешать черри, тертый пармезан и чесночок. А чесноком от любимого ночью точно попахивало…
Едва вошла в квартиру, тут же ринулась в кухню — проверять холодильник на наличие помидоров. Нашла. Обрадовалась. И над собой же усмехнулась. Какие-то мелковатые у нее стали радости. То ли дело раньше, десять лет назад… Может, Полуянов и прав, когда называет ее последней клушей.
Надя быстро переоделась. На собственный перекус тратить время не стала — немедленно приступила к готовке. Но едва извлекла из холодильника рыбу, как в дверь позвонили. Она метнула взгляд на часы — всего-то без двадцати шесть, совсем не Димино время. Но сердце все равно екнуло. Неужели ее расчеты не оправдались? Мужчина , любимый, голодный, после работы пришел, а у нее ужин до сих пор не спроворен! Бабский, позорный, домостроевский менталитет. Можно подумать, Дима когда-нибудь ее упрекал, что в доме поесть нечего. А если изредка подобное и случалось — ведь даже у скромных библиотекарей на работе бывают авралы, — Полуянов покорно перебивался бутербродами или, что еще приятнее, в ресторан вечером ее вел.
Но все равно, пока она спешила в прихожую, на ходу придумала: если вдруг нежданно-негаданно это Дима, она его сухомяткой пытать не станет. Можно будет минут за пять пышный омлет пожарить — с болгарским перцем и теми же помидорами черри. Или еще проще: горячие бутерброды с сыром.
