Я подошел к окну. Оно по-прежнему было открыто, красные шторы колыхались. Я высунул голову наружу и осмотрелся. Проплывающая высоко в небе луна освещала серые каменные стены, ее свет отражался на темных окнах домов по другую сторону улицы. Прямо перед домом виднелся небольшой двор, отгороженный стеной от тротуара на рю Дезо. За высоким домом напротив посверкивал освещенный силуэт Эйфелевой башни, казавшейся единственным одухотворенным существом в ночи. Вокруг царила равнодушная тишина… Я повернул голову.
Да, Банколен прав. Просто невозможно покинуть эту комнату через окно и это было доказано произошедшими позднее событиями. С этой стороны на верхнем этаже не было ни одного окна, только гладкая каменная стена, которая тянулась вверх на двадцать с чем-то футов и заканчивалась выступающей вперед крышей, что не давало возможности ни уцепиться за нее пальцами, ни привязать веревку. До других окон по обе стороны от того, в которое я выглядывал, было не меньше двадцати футов, и они находились в людном салоне и курительной комнате. Окна нижнего этажа от грабителей защищали прочные металлические решетки… Но основным доказательством являлся густой, нетронутый слой пыли на подоконнике внутри и на карнизе снаружи. Никто не мог выбраться из окна, не задев этого покрова. Обычно окно было заперто. Тогда почему сегодня вечером оно оказалось открытым?
Я обернулся и увидел Банколена, дающего указания специалистам. Вооруженные лупами, кисточками и порошком, похожим на мелко просеянную муку, они искали отпечатки пальцев. Но в комнате было немного предметов, на которых могли оставаться следы пальцев, хотя дактилоскописты осмотрели даже сдвинутые в сторону карточные столы. Все еще работал полицейский фотограф, и комната постоянно освещалась резкими вспышками света его фотокамеры. По приказу Банколена двое полицейских аккуратно сняли покрывало с дивана, сложили его и вынесли вместе с подушками. Один специалист ковырялся в ковре, сгребая на бумажку какой-то пепел… Дактилоскописты перешли к окну. Они радостно вскрикнули, обнаружив отпечатки чьих-то пальцев на стекле, чем напомнили мне любопытных мальчишек, роющихся на свалке и вдруг нашедших что-то интересное.
Наконец все ушли, кроме нашей компании и медэксперта. Громкий топот в холле почти стих. Полицейские записывали имена тех, кто оставался, так что колесо мельницы правосудия продолжало вращаться. Банколен прислонился к двери, выходящей в салон, тихонько насвистывая и озирая ее внимательным взглядом. Медэкспорт, в сдвинутом набок шелковом цилиндре, стоял посреди комнаты и что-то сосредоточенно писал карандашом в блокноте. Очерченный мелом контур тела резко выделялся на красном ковре, пропитанном кровью.
