Глава 4
МЫ ОПРЕДЕЛЯЕМ ПОЛОЖЕНИЕ МАРИОНЕТОК
— Уберите отсюда этого пьяницу! — зарычал Вотрель и взмахнул рукой, но ее перехватил полицейский, стоящий у Двери.
— Уведи его, — прошептал мне Банколен, — и постарайся выведать, что сможешь.
Голтон охотно подчинился соотечественнику. К тому же ему стало дурно. Полицейский пропустил нас в холл. Здесь было очень тихо, только из курительной доносились приглушенные мужские голоса. В зимнем саду, который изображали несколько пальм в кадках, никого не было. Напротив карточной комнаты уходили вверх марши устланной красной ковровой дорожкой мраморной лестницы со старинными часами на площадке. По ступенькам поднималась небольшая группа гостей, обмениваясь веселыми замечаниями и мельком взглянув в нашу сторону, когда я помогал Голтону пройти в мужскую гостиную.
Это было очень удобное помещение с множеством зеркал на стенах, с уютными торшерами возле глубоких кожаных кресел и столом в центре, на котором лежали кипы журналов. Но в то же время здесь царила какая-то мрачная торжественность, столь свойственная подобным помещениям. Голтон исчез в туалетной комнате и вскоре появился, все еще бледный, но немного протрезвевший.
— Простите, что заставил повозиться со мной, — пробормотал он, опускаясь в кресло. — Терпеть не могу этого состояния. Но теперь все в порядке. — Он уставился в пол, затем мрачно глянул на меня и воскликнул: — Господи, какой позор! Так вы американец! Всюду американцы! Вы, наверное, один из туристов… — Его размалеванное лицо приобрело трагический вид. Он произнес слово „турист“ с неистовой печалью и отвращением. — Все туристы непременно едут в Париж и все портят. Они не знают французов, настоящих французов. Угу! — Он становился меланхоличным и неприятным. — А я знаю Париж. У меня даже есть знакомый француз!
— В самом деле?
— Да. Это Рауль. Он только что женился. — Голтон задумался, и его одурманенный хмелем мозг явно посетила какая-то мысль. — Слушайте! А что здесь за шумиха? В той комнате, где я был… Все выглядели такими странными…
Мы перешли к деловому разговору. Мне был страшно неприятен этот человек. При любых других обстоятельствах он вызывал бы только раздражение, но сейчас он мог быть колесиком, хоть и скрипучим, в механизме убийства. Смыв с себя размазанный грим, Голтон обнаружил вполне нормальное, красноватое и полное лицо, а пригладив тонкие волосы, стал похож на оркестранта джаз-банда. Голубые глаза смотрели уже осознанно, в них читалась надежда, что, может, ему перепадет еще стаканчик. Эта мысль привела его в более добродушное настроение.
