— Нет, — ответил рыцарь Санги Бо. — На южной окраине, в трущобах, я знаю один постоялый двор. Там порядочные люди отродясь не гостевали, стало быть, никто не помешает нам веселиться вволю, как мы привыкли. Стражей тоже не будет, все трое суток, я об этом позаботился.
— Ура! Веди нас, Санги!
— Ладно, если не хотите ко мне, поехали туда.
— У Люи роскошно, а в кабаке удобно! Даешь постоялый двор!
И как раз в этот же вечер Его Величество император разрешил Её Величеству императрице устроить бал, на котором произошло событие, затмившее даже ссору знаменитых рыцарей…
Дело в том, что Его Величество более всего любил отвлекаться от государственных дел беспорядочным волокитством: сегодня это могла быть уездная баронесса, приглянувшаяся ему на приеме, в другой — фрейлина его ненаглядной супруги, затем — вообще смазливая служанка… Иной внебрачной любви ему хватало едва до утра, но бывали связи, тянущиеся десятилетиями. У Её Величества хватало кротости, ума и благородства не замечать проделок августейшего супруга, не слышать нашептываний и сплетен, но иногда стены спальни ее были свидетелями того, как добрейшая государыня устраивала выволочку грозному своему повелителю, и тот морщился, кряхтел, но терпел, не оправдываясь, признавал ее право на гнев и обиду. Потом, конечно, задабривал ее подарками, вел себя праведно и верно, иногда по месяцу и долее, потом все возвращалось на круги своя… В этот раз император нацелился на юную красавицу маркизу Ореми Гилондэ. Влюбленности в нее рыцарей и воителей никак его не волновали: рыцари подождут.
И вот, в самый разгар бала, подоспел главный "Танец Земли и Огня". По традиции его открывал Его Величество, либо приглашая даму сам, либо подавая знак, если он танцевать не хотел, и по традиции же, Её Величество — не всегда, но обычно — могла рассчитывать на приглашение Его Величества… В этот раз Его Величество встал с трона и пошел, пошел, пошел с любезной улыбкой вдоль женского ряда, сияющего, сверкающего, благоухающего, взглядами и вздохами сулящего… Весь двор тихо вздохнул: приглашена маркиза Ореми!
Это был торжественный, чопорный танец, в котором не было места пылким речам и не менее пылким прикосновениям, важен был сам выбор, само приглашение… Танец закончился, а князь Та-Микол стоял в толпе придворных, ни жив, ни мертв, пальцы его терзали пустоту у пояса, где не полагалось быть даже пустячному придворному мечу…
— Танец Красоты! Сударыни приглашают сударей!
