Если в ходе философской работы выходим в мышлении к Объемлющему, мы снова превращаем в предмет то, что по своей сути предметом не является. И потому необходима постоянная оговорка, отменяющая сказанное как предметное содержание, чтобы таким образом Достигнуть понимания Объемлющего, которое не является результатом исследования, выступащим отныне как заученное содержание, но есть установка (Haltung) нашего сознания. Не мое знание, но само мое сознание становится другим.
Но в этом заключается основная черта всякого подлинного философствования. В медиуме предметно определенного мышления и только в нем совершается взлет человека к Объемлющему. Он приводит к тому, что в сознании проступает основа нашего существования, коренящаяся в самом бытии, от нее начинает исходить направляющее действие, вступает в силу основная настройка, определяющая толкование нашей жизни и деятельности. Этот взлет освобождает нас от пут определенного мышления не тем, что оставляет его, но тем, что доводит его до крайней точки. Он позволяет открыть во всеобщей философской мысли фланг для своего осуществления в нашем настоящем.
Для того чтобы бытие было для нас, оно в разделении на субъект и объект должно посредством опыта обретать свое живое присутствие (gegenwärtig wird) и для души. Отсюда и проистекает наше стремление к ясности. Все, что пока еще остается темным, должно быть схвачено в предметной форме исходя из самого существа исполняющегося Я. И само бытие, всеобосновывающее, безусловное, также желает предстать перед глазами в форме предметности, даже если само оно и обладает формой, которая предметности несоразмерна и потому снова и снова в ней расторгается и в расторжением виде оттеняет присутствие Объемлющего.
Лишь осознание, с одной стороны, субъект-объектного разделения в качестве основополагающего остова (Grundtatbestand) нашего мыслящего существования и, с другой стороны, — Объемлющего, которое в этом разделении присутствует, приносит нам свободу философствования.
Эта мысль помогает нам выпутаться из любого сущего. Она настойчиво выводит нас из тупиков закостенения. Это, действительно, поворотная для нас мысль.
Если абсолютность вещей и предметная теория познания утрачиваются, то для того, кто видел в них свою опору, это означает нигилизм. Все, что обретает свою определенность, а вместе с ней и конечность благодаря языку и форме предметности, теряет свое исключительное право на то, чтобы быть действительностью и истиной. Наше философское Объемлющее мышление проходит через этот нигилизм, который является скорее освобождением, ведущим к подлинному бытию. Благодаря возрождению нашей сущности в философствовании вырисовывается ограниченный смысл и ценность всех конечных вещей, становится совершенно определенной неизбежность прохождения через них, но вместе с этим достигается основа, исходя из которой только и возможно свободное обхождение с вещами.
