Среди лавчонок, баров, женских и мужских ателье, среди вывесок, предлагающих закусить, купить губную помаду, эта вывеска была совсем незаметной. Ни апельсинов, ни примелькавшихся галстуков на ней нарисовано не было. Стояло всего три буквы:
Грин не заметил бы вывески, если бы случайно не поднял глаз. Тем более что он был раздражен. Вышел из автобуса на остановку раньше и разыскивал нужную улицу вовсе не там, где следовало. В Париже это бывает: если вам надо что-то найти, вам дадут десять разноречивых советов. Особенно если узнают в вас иностранца. Английский костюм Грина, трость — конечно же, англичанин! — сразу сделали его жертвой словоохотливых французов:
— Сойдите на Пуатье. Нет, лучше на рю де Льеж!
— Там на углу дом с колоннами, памятник…
— А лучше на Пузтье…
Грин сошел на улице Пуатье. Ни дома с колоннами, ни памятника…
— Надо было выйти на следующей остановке!
— Даже еще на следующей!
— А теперь пойдете вот так… — Это уже объясняли ему другие прохожие.
Грин искал антикварную лавку Лебрена. Покупать он ничего не имел в виду. Надо было только взглянуть на статуэтку Анубиса — Грин египтолог. К Лебрену у него рекомендательное письмо. Вот он и ищет лавку. А наткнулся на вывеску.
Единственное окно, служащее одновременно витриной, узкая дверь. И лавочка, узкая, стиснутая между другими. С одной стороны — «Сардины», с другой «Дамские шляпы». Ступенька перед дверью, выходящей на тротуар. Обыкновенная мелочная лавчонка. Но вывеска!.. Может быть, это шутка? Однако на оконном стекле рядом с дверью четкими буквами подтверждалось:
Это, в конце концов, интересно. Грин вошел в лавочку.
— Сэр! — поднялся ему навстречу человек за прилавком — угадал в посетителе англичанина. — Доброе утро, сэр!
Грин кивнул в ответ на приветствие, прикрыл за собой дверь.
— Не спрашиваю, зачем вы пришли, — продолжал человек, медленно продвигаясь за прилавком к нему, — об этом говорит вывеска магазина. Но что вам по вкусу?
Жестом он показал на полки, разделенные, как в ателье грампластинок, рядами карманов.
— Может быть, вам каталог? Полный или общеупотребительный? В полном шесть тысяч названий, в общеупотребительном — две с половиной тысячи.
Он был разговорчивым, продавец, — таковы все французы.
— Берут, что подешевле, — продолжал он, кажется, с сожалением, — марсианские сны, венерианские грезы…
