Уйдя из семьи, я поселился в своем рабочем кабинете – квартире многоэтажного дома. По профессии я телевизионный сценарист. Почти все время провожу в одиночестве. До недавнего времени приходила одна женщина, но за беседами о разводе и она куда-то подавалась. Может, и к лучшему. Развод у меня отнял немало душевных сил, и я решил повременить с развлечениями и сторонился людей.
Впервые я обратил внимание на царившую в доме по ночам тишину недели через три после развода. Абсолютная тишина. Но не такая, как в горах. Еще бы: семиэтажное здание стоит у восьмого кольцевого шоссе, где поток машин не иссякает круглые сутки.
Первое время шум грузовиков, выползающих с темнотой на дорогу, не давал мне спать: становилось муторно от их прорывавшегося будто бы из-под земли рокота. Через сто метров – светофор: рокот на время затихает, чтобы вскоре переродиться в тонкий визг покрышек. И вот уже накатывают одна за другой волны гула, и у меня учащается пульс. Мне вдруг нечем дышать и я, задыхаясь, вскакиваю с постели.
За десять дней привык.
Мне и раньше приходилось ночевать в этой квартире, и каждый раз я ловил себя на мысли, что здесь – не место для ночлега. Но, изрядно поиздержавшись с разводом, я уже не мог позволить себе снимать новое жилье. Если ничего другого не остается, можно, конечно, привыкнуть и тут. Бывало, гул опускался на дно сознания, шум кондиционера – и тот уходил на второй план; я ловил себя на мысли, что слышу лишь тиканье настенных часов.
Более того: здесь как-то слишком тихо, и хотя это – мое внутреннее ощущение, я не знаю, к чему оно.
Впервые я почувствовал эту необъяснимую тишину в одну из июльских ночей. Шел двенадцатый час, я сидел за столом – как вдруг по телу пробежал озноб. Будто я – один-одинешенек в кромешном мраке.
Жуткая тишина…
Отогнав эту мысль, я продолжал писать. Иногда заглядывал в словари, проверял значение сложных иероглифов, но не мог не отметить: в последнее время с наступлением ночи в глубине сознания поселялась тревога.
