Наземные млекопитающие – такие, например, как собаки,- параллельно с материнским молоком получают твердую пищу, которую нужно кусать и грызть; щенку зубы нужны в самом нежном возрасте, и природа снабдила его молочными зубами. Если бы молочные зубы щенка не менялись по мере того, как растут его челюсти, они скоро оказались бы слишком широко расставленными – и бесполезными. Но молочные зубы постепенно выпадают, и к тому времени, когда челюсти щенка достигают своего окончательного размера, у него вырастают постоянные зубы.
В семье маленького кашалота есть сейчас и взрослая самка, которая не кормит и не готовится рожать,- весьма редкое состояние для взрослой китихи. Предыдущая беременность этой самки окончилась неудачно. Так случается в среднем один раз на каждые двести родов. Она зачала близнецов, носила их четырнадцать месяцев, затем преждевременно родила – мертвыми. Даже если бы беременность и роды прошли благополучно, она не сумела бы вскормить двоих детенышей одновременно.
Как вы помните, одну треть длины кашалота составляет его голова; за этим фактом кроется одно весьма существенное обстоятельство.
«Но божественное высокомерие чела, присущее всем тварям земным, у великого Кашалота усиливается настолько, что, глядя "на него прямо в лоб, вы с небывалой остротой ощущаете присутствие Божества и силу Зла»,- говорит герой Мелвилла, рассматривая с палубы «Пекода» подвешенную на талях голову кашалота.
Помню, и я тоже стоял на скользкой платформе разделочной базы на Аляске, глядя, как рабочий, вооруженный фленшерным ножом – острым и длинным, точно меч,- рассекал голову кашалота, открывая путь струе спермацета. Проходили минуты; бочонки один за другим наполнялись чистым, прозрачным, пузырящимся веществом. Потом на поверхности бочонков появилась матовая пленка: маслянистая жидкость начала остывать. В ней стали видны волокнистые линии – вереницы кристаллов, сосульки, застывшие каскады. Остывающая жидкость была теперь пронизана белыми линиями, поверхность ее покрылась вмятинами и углублениями: казалось, передо мной застывшая глыба благородного воска. Я медленно отвернулся, осторожно ступая по самой скользкой поверхности в мире – жирной, мокрой, затянутой слизистой пленкой палубе китобойной разделочной базы.
Когда-то в далеком прошлом кашалота назвали спермацетовым китом, и это название сохранилось за ним – во всяком случае, в английском языке; люди, давшие кашалоту такое название, полагали, что его сперма находится в голове. Трудно без улыбки думать о невежестве этих людей – однако ведь и мы не сумели раскрыть секрет гигантского черепа кашалота и того огромного количества маслянистого, воскообразного, волокнистого, хрящеподобного вещества, которое наполняет сложные лабиринты каналов, клапанов, проходов и тупиков его черепной коробки. От десяти до пятнадцати тонн живой плоти носит кашалот в этом резервуаре; и если природа сочла нужным наделить кашалота таким грузом, то, очевидно, значение спермацета в жизни животного должно быть чрезвычайно велико: природа ведь ничего не создает понапрасну. Вероятно, спермацет необходим кашалоту, иначе он не мог бы позволить себе носить подобную тяжесть.
