Так или иначе, киты не пьют с целью утолить жажду, но вместе со своей добычей глотают соленую морскую воду. Они выводят соли из своего организма при помощи биологических механизмов, не так уж сильно отличающихся от наших собственных, и, вероятно, тоже терпят неудобства.
Однажды утром, едва начав сосать материнское молоко, маленький кашалот с отвращением выплевывает сосок. С молоком что-то случилось: у него чрезвычайно неприятный привкус, не то чтобы совсем новый, но гораздо более сильный, чем бывало прежде.
По поверхности моря вокруг китенка и его матери расходится сверкающее на солнце радужное пятно; его принесло сюда с востока. Китиха тоже чувствует неприятный привкус и уходит под ветер в поисках чистой воды.
Где-то за горизонтом какое-то судно промывает грязный танк и сбрасывает за борт остатки нефти и ржавую воду. Много дней будет плавать по морю зловонная пленка, пока солнце не превратит ее в комочки смолы, а волны и течения не выбросят эту смолу на побережье – так море избавляется от грязи, выплескивая ее на прибрежный песок.
Горе бурым пеликанам и олушам, которые садятся здесь на воду, надеясь отдохнуть и поохотиться! Маслянистая жидкость оседает на их оперении, постепенно проникая до самой кожи птиц, и они тяжелеют, теряют плавучесть. Когда птицы наконец поднимаются в воздух и летят к берегу, их мокрая кожа стынет на ветру. Птицы достигают суши, и к маслянистым перьям начинают прилипать травинки и сор; они пытаются клювами очистить перья, но еще больше пачкаются в липкой массе.
В конце концов темные, бесформенные, неподвижные птицы медленно умирают на берегу.
В середине декабря группа китов, среди которых и наш китенок, оказывается в районе двадцать второй параллели, между мексиканским побережьем и островами Ревилья-Хихедо. Без особой причины семья китенка на время отделилась от своих попутчиков; пройдет несколько недель, и они вновь соединятся.
Здесь и проводит маленький кашалот вторую половину декабря, лениво плавая в богатых добычей водах: в этом районе встречаются холодные и теплые течения, приносящие самых разных рыб и головоногих.
Тут и самец, хозяин гарема; он уже не раз бывал в этих краях. Вот он ныряет и в течение часа с четвертью остается под водой – это предел для кашалота. В глубине кашалот внезапно попадает в светящееся облако таких крошечных существ, что кит их, конечно, не видит; каждое из этих прелестных существ – одна-единственная клетка, испускающая едва заметное свечение, но все вместе они освещают белую нижнюю челюсть гиганта. Наконец кашалот поднимается на поверхность, неся в желудке сто двадцать килограммов пищи.
