— Какая там палеонтология! — восторженно спорил Геннадий Михайлович. — Я тeперь Золотую Бабу найду. Остров пурпурной ящерицы — это явно один из островов в нижнем течении Оби, там, где сходятся радиусы. Ведь посмотрите, покраснение вашего любезного тритона прослеживается, по данным всех экспедиций, от краев к центру очерченной зоны мутаций. Наиболее интенсивный цвет — пурпурный — должен, как мне представляется, совпасть с искомой точкой, убежищем Золотой Бабы.
— Но-но, не доверяйтесь мифам, — подзадоривал Введенский.
— А Троя? — наступал Геннадий Михайлович.
— Ишь Шлиман какой выискался, — добродушно бурчал академик.
— Вы про бивень не забывайте. Ведь не зря его у родственников шамана обнаружили. Может, ему он достался от последнего служителя культа Золотой Бабы.
— Поэзия! — морщился Введенский,
— А ящерицы?!
— А насечки зачем? Что они значат?
— Не знаю, — сдавался Геннадий Михайлович.
— То-то же.
Месяц спустя Введенского поднял с постели ночной звонок.
— Победа! — прокричал знакомый атакующий голос.
— Геннадий Михайлович? Откуда вы?
Сон разом слетел. Введенский взял со столика папиросы, потянулся за зажигалкой.
— Из Салехарда. Только что прибыл с Острова пурпурной ящерицы.
— Нашли Бабу?
— Даже снялся с этой дамой на память. И на днях представлю вам свидетельства нашего с ней романа… Впрочем, это не она, о он…
— Кто, Баба?
— Баба — это трехметровый скафандр из золотистого металла, похожий на знакомые всем жесткие скафандры для глубоководных погружений.
— То есть как? Вы что, разыгрываете? Во времена Герберштейна кто-то затащил к вогулам водолазное снаряжение?..
— Вы не поняли меня. Скафандр вовсе не водолазный…
— А, — начал было Введенский и поперхнулся.
— Вот-вот, — подтвердил Геннадий Михайлович. — Теперь мыслите в правильном направлении.
— Но где же хозяин этой штуки? — сдавленно произнес академик.
— Тайна сия велика есть. Пока. Надеюсь, впрочем, что скафандр кое-что расскажет о своем владельце. Дело в том, что через определенные промежутки времени на груди у него включается какая-то аппаратура, производящая набор звуков и подающая световые сигналы.
— И это опять-таки еще со времен Герберштейна? — ядовито спросил Введенский.
— Думаю, так оно и есть. Даже гораздо раньше, — серьезно ответил Геннадий Михайлович. — Вся пещера завалена десятками тысяч полуистлевших шкурок соболей, куниц и песцов — эти жертвоприношения сносились сюда на протяжении веков.
Введенский с минуту тяжело молчал, пытаясь осмыслить сказанное. Собеседник его тактично прервал свои объяснения и ждал, пока академик справится со свалившейся на него новостью.
