— Стой! — шипит Джуро в спину. — Тут останешься. Глаз с них не спускай! И смотри меня, сучья кость!..
Сверкнул-глазищами бешеными и вниз. Ружьишко и бинокль, конечно, с собой прихватил — не доверяет, гнида. Все старики в ватаге мне не доверяют: чувствуют, конечно. Как волка корми…
Ну, вернулся я на пост у трубы — что оставалось делать?! Эти чокнутые уже пролома навали, по территории двигают. Ну, чего, спрашивается, они тут потеряли? Ведь каждому идиоту известно. Комбинат с окрестностями — за ватагой Ялмара: три десятка вольных, один другого краше, и по каждому давным-давно перекладина плачет.
Тут внизу, на площадке, зашевелились. Смотрю, сам Ялмар, Джуро, Шакал с братанам Пузырь со своей псиной рыжей — видать, уже хватанул где-то… И все рванули к водокачке только пыль столбом. Ясное дело, там и перехватят. Еще группа — человек семь — почесала обход к дыре, перекрыть выход. Короче, все кто оставался на Комбинате. Вот это да-а!..
А троица эта как ни в чем не бывало меж куч мусора пробирается, и никак им водокачку-то не миновать, потому что дорога через развалины одна, а там, значит, друзья добрые ждут не дождутся.
Посмотрел я вокруг. За оградой — пусто; самого болота; на тропе, что к Станции ведет ни души. Наши сегодня на фермах промышляют, раньше утра никак не появятся. Тут меня осенило — вот он, мой шанс долгожданный! Ведь всей этой братии сейчас не до меня будет, а когда вспомнят — меня и след простыл.
Как только я это сообразил, сразу и ходу — некогда раздумывать. Главное — время! Не первый раз драпаю, знаю. Ялмар, змеюга плешивая, все окрестные ватаги насчет меня предупредил. Успею катакомбы миновать, считай — дело сделано: там горы, ищи-свищи…
Перед цехом, понятное дело, никого. Ну я и сиганул напрямик, не разбирая дороги: через завалы, по грудам кирпича, через стены… Как шею не свернул, сам не знаю. Ободрался весь, как чушка грязный стал зато успел. Теперь с водокачки меня уже не засекут.
Только я с кирпичной кучи съехал — последние штаны к чертям собачьим! — эта тройка как раз внизу появилась, шагах в трехстах, Идут, как на прогулке, рты разинув. Увидел я это дело, и что-то на меня накатило. Эх, думаю, будь что будет, подпорчу этому подонку праздничек в последний раз! Встал во весь рост, замахал руками, а когда те трое ко мне повернулись, сложил руки крестом над головой знак опасности, известный каждому дураку. И ведь понимал, что глупость делаю, себе во вред — а поделать с собой ничего не мог.
