Оказывается, Эвдианем следит за всеми нашими группами и все мы будем уничтожены в одночасье, но с пользой. Васино дерево пока рубить не будут, ибо Эвдианем хочет знать секрет телекинеза, и он его узнает. Большинству наших незаконников обещаны звания из милости живущих, и Васиному подшефному тоже. Именно поэтому они так хорошо учатся... И Вася может говорить, если имеет что сказать. Вася имел и сказал:
- Эвдианем говорил, что имеющий хранителя на Эколе неприкосновенен. Нанести вред хранителю - преступление. Если это так, то ты дважды нарушил закон. Я не стану рубить твое дерево, но сучья пообломаю.
Битый не спеша слез со стола, солдаты подошли поближе. Вася видел их стоптанные башмаки на деревянной подошве, дряблые икры и уныло свисающие зады. Потом усатое мурло Битого надвинулось вплотную. Он кривился и дергался.
- Сейчас тебе будет плохо!
Вася ощутил удар ногой и сильно обиделся.
- Это тебе, мерзавцу, будет плохо! - сказал он.
А дальше все было, как должно быть. Естественно, обошлось вручную. Без волевых приемов, которых Вася в ближнем бою не применяет... После всего Вася долго вправлял солдатам вывихнутые мослы и челюсти и щедро расходовал на них дефицитный кислород. Подшефный незаконник, избежавший свалки и потому нетравмированный, помогал Васе.
- Конечно, я несколько погорячился, - рассказывал Вася. - Спешил, пока они не открыли стрельбу. Могли ведь поубивать друг друга. А Битый все норовил пистолетом по голове... Ну, его потом унесли. Жить, полагаю, будет. А когда все они уползли и ухромали, я говорю своему незаконнику: "Как же это ты? Ай-яй-яй!"
Стыдно ему стало, и он умер.
От всего этого я себя плохо почувствовал. С одной стороны, не ел четыре дня, с другой - дышать нечем, связи нет, покойник на полу сидит, ободрыши на голове зудят. Ощупал себя, вроде цел и пояс безопасности на мне, сигналит, значит, у вас на пульте. Решил - буду ждать. Лег на стол и вырубился, отключил дыхание и сердце. Знал, что вы меня спасете, и особенно за себя не переживал. Но не во мне дело. Я все думаю, что, может, зря так грубо обошелся с Битым. Каков он внутри, ведь никто не знает. А может, у него детство было тяжелым? Любой осатанеет, ежели каждый день с Эвдианемом общаться. И с другой стороны, кто я для моего незаконника? Чужак. Пришел - уйду! А Эвдианем останется, он как ни плох, а свой... Дышать-то хочется. Потому здесь высшее благо - быть из милости живущим. Мы, конечно, благодетели, еду даем, подышать даем. Но когда и где любили благодетелей - вот вопрос.
