Но однажды Альфа удивила меня…
Поехал я по делам службы к командиру полка. Подъезжать к штабу на машинах и лошадях из-за близости противника запрещалось, поэтому, спешившись в полукилометре, я приказал Альфе стеречь Сокола и пошел по оврагу. Отойдя метров на пятнадцать, оглянулся. Смотрю, собака идет за мной. Удивился я и строго прикрикнул: «Назад!» Вернулась Альфа и опять легла у ног коня. Через некоторое время оглянулся еще раз. Альфа опять следовала за мной. «Что такое? — думаю. — Почему она не хочет выполнять приказание?» Подошел к собаке, слегка ударил ее.
— Назад! Лежать!
Альфа бросилась к Соколу, легла и, положив на лапы морду, закрыла глаза. После этого, пока я мог видеть Альфу, она находилась все в той же позе. Лишь один раз немного приподняла голову и посмотрела мне вслед, словно хотела узнать, вижу я ее или нет. Но я не придал этому значения.
Каково же было мое удивление и возмущение, когда при подходе к блиндажу я увидел Альфу, подкрадывающуюся с обратной стороны. Вот она уже на крыше, покрытой зеленым дерном. Смотрит на меня настороженно, воровато и пугливо.
В первый момент я хотел наказать ее, но то, как Альфа обхитрила меня, обежав по кустам кругом, обезоруживало. Я развел руками и улыбнулся.
— Ах ты, плутовка!
Заметив, что я не сержусь, Альфа спрыгнула с блиндажа и бросилась ко мне на грудь, пытаясь лизнуть в губы. Но я уже овладел собой и, оттолкнув ее, нарочито грозно крикнул:
— Фу!
Но Альфа не испугалась — она чувствовала, что этот окрик неискренний. Отскочив от меня, собака кинулась к двери, толкнула ее передними лапами и ворвалась в блиндаж. Я вошел вслед за ней и услышал голос полковника Смирнова:
— Ваня! Гостья пришла. Угощай!
Это полковник говорил своему ординарцу Ване Горохову. Оказывается, когда я вместе с Альфой приходил в штаб неделю назад, Ваня в мое отсутствие угощал Альфу тем, что она особенно любила, — колбасой и сахаром. Вот почему теперь, когда мы снова очутились в этих местах, Альфа так настойчиво стремилась попасть в гостеприимный дом.
— Товарищ Горохов, вы дисциплину подрываете у моих пациентов, — пошутил я. — Нельзя угощать!
А на собаку прикрикнул:
— Место! Марш к коню! Ну!
Альфа виновато опустила голову и вяло, нехотя вышла из блиндажа.
Когда я вернулся к Соколу, собака лежала у его ног и боязливо посматривала на меня. Она опасалась наказания, но я не тронул ее. «Сам больше виноват…» — подумал я. Бывая с ней в частях, я иногда допускал, чтобы она брала корм из чужих рук.
