Всё, что во мне было исконного, всё заметенное и занесенное этими четырьмя годами одинокой жизни — среди низостей и <пропуск одного слова> — встало.
Невольно — один за другим — отстали — отпали — внизу остались — все «друзья». Я стала я.
Это и значит — любить Вас.
* * *
(Письмо осталось в тетради.)
* * *
Когда я чувствую у себя на лбу — солнце, я ощущаю гордость.
— Путь к оправданию царедворчества.
* * *
Где? — Везде! — Ушла с солдатами…
(Душа)
* * *
Что ни вздох — из тела просишься:
Не живется в доме собственном!
* * *
Говорю С. М. о своем рожденном неумении гостить. Ряд доводов и примеров. Он, выслушав, тихонько: — Я думаю, в Павловке Вы бы гостили…
* * *
«Вот другие пишут: входила няня — что-то приносила — выносила… Не знаю, я ничего такого не помню…»
* * *
Урезывая сон, заставляет себя лежать до 10 ч. (очевидно чтобы в постели писать, п. ч. на столе — остатки вчерашней еды и т. п. — негде).
* * *
О моей переписке его рукописей.
— Прэлэстный труд. — В каком всё это у Вас порядке.
(Всё это — да, остальное — нет.)
* * *
(В промежутке стихи к Самозванцу [29], стихи Разлуки, — постепенность есть в Ремесле.)
* * *
Вы выпрямили мое отношение к Вам — незаметно — путем неслышанья и незамечанья всего, что Вам в нем было лишне.
* * *
Вы отравили мне всех моих сверстников и современников.
* * *
Я настолько не женщина, что всегда предоставляю любовную часть другому, как мужчина — бытовую: хочешь так, хочешь эдак, я в это дело не вмешиваюсь.
* * *
С Вами ум всегда насыщен, душа всегда впроголодь. Так мне и надо.
* * *
Мне часто хотелось Вас поцеловать — просто от радости, но всегда останавливал страх: а вдруг — обидится. Тогда я жалела, что мне не 8 л. как Але, или что я не Ваша любимая собака.
* * *
Твои
Запечатленные Кануном.
Я буду стариться, а ты
Останешься таким же юным.
Твои
Обточенные ветром знойным.
Я буду горбиться, а ты
Останешься таким же стройным…
Волос полуденная тень
Склоненная к моим сединам.
Ровесник мой, год в год, день в день —
Мне постепенно станешь сыном…
Нам вместе было тридцать шесть,
Прелестная мы были пара!
И кажется — надежда есть —
Что всё-таки — не буду старой!
* * *
Троицын день 1921 г.
(не вошедшие в Разлуку)
* * *
Дорогой С. М.
Сейчас я пережила один из самых сильных страхов моей жизни (исключая страх за чужую жизнь) — и по Вашему поводу. Все эти дни я была занята, не переписывала, совесть грызла, точно я совершаю низость, наконец сегодня, в 3 ч. ночи, докончив большое письмо Але — сажусь. Первое слово на белой равнине листа — и сразу облегчение. Переписывала с 3 ч. до 51/2 ч. — пять страниц. Совсем светло. Радуюсь, что 5 стр<аниц> и что восход — и вдруг: где же I гл<ава>? Странно, что-то давно не вижу. Раскрываю одну папку — нет, другую — нет, перерываю шкаф от письм<енного> стола — нет, книжный шкафчик — нет, все книги на книжном шкафу — нет, постепенно леденею. Роюсь — уже безнадежно — в валиках кресла — нет, и сразу: «Ну да, конечно, — это Бог меня наказал за то, что я не переписывала и — с детства привычка — трижды: „St. Antoine de Padoue, faites-moi trouver ce que j’ai perdu…“»
