– Когда ты приедешь домой?
– В десять или одиннадцать, – пожала плечами Триша.
– Но не позднее, – приказала Лес, а затем повернулась к сыну: – А ты что решил, Роб? Ждать тебя к обеду?
– Вернее всего, нет. Я не вытерплю, если весь вечер ко мне будут подходить люди и говорить, как им жаль, что мы проиграли.
Лес попыталась скрыть разочарование от того, что никто из них не хочет побыть вместе с родителями.
– Хорошо. Увидимся позже.
Она повернулась и двинулась к трибунам.
– Пошли, – подтолкнул сестру Роб. – Давай отведем остальных лошадей и отнесем снаряжение к трейлеру.
– Чур, я привожу лошадей! – Триша перебросила поводья через шею пегой кобылы. – Помоги мне сесть.
Роб подошел к сестре и помог ей взобраться в седло. Усевшись поудобнее, Триша устремила на него сверху вниз встревоженный взгляд.
– Скажи честно, Роб, а тебе нравится Джимми Рей?
Он отвел глаза, не выдержав ее испытующего взора.
– Пока он делает работу, за которую ему платят, совершенно неважно, нравится он мне или нет.
– Думаю, что так, – протянула Триша.
Ответ явно ее не удовлетворил, и Роб невольно спросил себя, а нет ли у сестры конкретной причины не любить Джимми Рея.
Над просторной конюшней спускались ранние сумерки. Серое зимнее небо быстро темнело. В конюшне стояла тишина. Слышны были лишь обычные негромкие звуки – шорох сена и приглушенный топот копыт, когда лошади переминались с ноги на ногу. Роб стоял около серого со стальным отливом жеребца, привязанного двумя канатами, растянутыми меж стенок ярко освещенного стойла. Юноша рассеянно гладил лошадиную челку, поглядывая на человека, согнувшегося возле жеребца и внимательно ощупывающего его распухшую переднюю ногу. Лицо человека скрывали поля выцветшей коричневой шляпы, так что о его выражении можно было только догадываться. Впрочем, Роб знал, по лицу Джимми Рея все равно ничего не прочитаешь.
Прошло несколько минут, показавшихся Робу бесконечными, и он наконец не выдержал:
– Что-нибудь серьезное?
Человек повернулся к нему и процедил сквозь сжатые зубы, стискивавшие мундштук трубки:
– Нет.
Затем неторопливо разогнулся, вынул изо рта незажженную трубку и снизошел до более подробного ответа.
– Ноги распухли от того, что Стоуни скакал по твердому грунту. Но ничего, есть у меня одна мазь. Намажу – и опухоль как рукой снимет. Так что с лошадкой все будет в порядке.
В его тихом голосе было что-то успокаивающее, почти гипнотизирующее. Из-за свободно висящей на нем одежды Джимми казался человеком худым и высоким, но это было обманчивое впечатление. Конюх был намного ниже Роба и шире его в плечах.
