— Простите за непрошенное вмешательство, — сказал Октав, — но я вам не советую их убивать. Отправьте их в Преторию, пусть ваше правительство с ними поговорит.
— В Преторию? Не-ет. Это чтобы по дороге осмотреть наши лагери да при случае столковаться и с англичанами? Нет, спокойнее будет...
— В таком случае отпустите их обратно. Подумайте, баас: если они действительно посланы от Сетевайо, а вы их расстреляете, вражда лишь пуще разгорится. А между тем наступает грозное время. Говорю вам: бурские меткие ружья направлены не в ту сторону, куда надо.
Питер Мариц не сводил глаз с незнакомца. Его внешность, его слова, так напоминавшие ему предсмертный завет отца, еще звучавший в его ушах, гордый, полный достоинства вид пленников, которых готовились расстрелять, — все это поразило его, и он с нетерпением ждал приговора старого сурового бура, всем сердцем желая, чтобы он склонился на сторону Октава...
Баас фан-дер-Гоот долго молча испытующе смотрел на лица чернокожих, которые не дрогнули под этим пронизывающим взглядом, готовившим им смерть. Наконец старый бур нарушил напряженность ожидания:
— Выведите их за черту лагеря и крепко караульте до утра. А сейчас, братья, на отдых.
Рано поутру Питер Мариц был позван к баасу. Ласково, насколько позволял ему суровый характер, принял юношу старый бур, расспросил его подробно об отце, потом, положив ему на плечо руку, сказал:
— Питер Мариц, слушай меня внимательно. Твой отец был один из лучших наших людей, твоя мать — мужественная, достойная женщина. Надеюсь, в своей семье ты не окажешься уродом. Ты уже не мальчик. Мне кажется, что ты парень хороший.
Сердце у Питера Марица забилось от похвалы сурового бура.
— Ты видал этих вчерашних зулусов? — продолжал он. — Они мне подозрительны. Я хотел их прикончить, но чужестранец, господин Октав, меня отговорил. Ему я верю, он всегда на стороне правды и друг буров. Но он и сам может ошибаться. Вот мы с ним и порешили, что черномазых молодцов я отпущу, ты же отправляйся как бы сопровождать господина Октава, а сам проследи, куда направятся зулусы. Если восвояси — проследи до границы и возвращайся. Если же они вздумают свернуть на Преторию, то — отцовское ружье в руки и... — баас сделал жест, словно приложился и выстрелил. Понял?
— Понял, баас, — прерывистым голосом ответил Питер Мариц, сердце которого было переполнено гордостью.
— То-то же. Это поручение очень ответственное, но я не могу сейчас оторвать ни одного взрослого вооруженного человека. Для твоего возраста это не легкое дело, но ты сын Андрея Бурмана. Смотри же, не зевай и все время держись начеку.
