Гриша — метеоролог полярной станции — увлеченно говорил мне:
— Можно укрепить берег, не дать ему оттаять. Пусть Земля Санникова исчезла, но теперь ни одна, даже самая малая пядь советской земли, если мы захотим, не исчезнет. Ведь тут уголь… — добавил он.
Гриша проводил меня на берег, где нас ожидал катер «Петушок».
Впервые на катер «Петушок», известный мне по рассказам штурмана, я вступил с парадного трапа «Беломорканала».
Парадный трап — это наклонная лестница со ступеньками и перилами. «Петушок» должен был доставить нас на ледокольный пароход "Георгий Седов".
Но вот передо мной шторм-трап «Седова». Это веревочная лестница, опускающаяся прямо по борту.
Стоя на палубе катера, я выжидал момент, когда волна подбросит катер вверх и можно будет ухватиться за перекладину.
По сравнению с гигантом «Беломорканалом» «Седов» казался совсем маленьким.
Вслед за Нетаевым я все-таки ухитрился подняться на борт корабля. Здесь все было просто и не так блестело, как на «Беломорканале», но выглядело по-домашнему уютно.
Встретил нас пожилой моряк в брезентовом плаще, сухощавый, плотный, с поседевшими висками.
— Можно пройти к капитану? Меня назначили его третьим помощником, обратился к нему Нетаев.
— Я и есть капитан, — тихим голосом сказал моряк. — Зовут меня Борис Ефимович. — Он мягко улыбнулся.
Каюта третьего помощника уже ждала Нетаева. Я хотел разместиться у него, но Борис Ефимович слышать об этом не хотел и поселил меня в салоне, смежном с его каютой.
Несколько месяцев я прожил рядом с капитаном «Седова».
Он никогда не затворял дверь в свою каюту. Часто я видел, как он ночью или днем на короткое время ложился отдохнуть, но никогда этот человек, всегда бывший начеку, не позволял себе раздеться. Большую часть времени он проводил на мостике. Это был искуснейший полярный навигатор. Он знал повадки льдов и ветров. Иногда, сидя над картами ледовой разведки, он выбирал кружной путь, чтобы миновать льды, иногда же устремлялся к ним, как к друзьям. Это бывало, когда море разгуливалось и наш корабль начинало валить с боку на бок, чего Борис Ефимович терпеть не мог. Он очень боялся за свои плавсредства: кунгасы и катер «Петушок». Потерять их — означало сорвать весь полярный рейс: ни на один остров не попадешь.
Мы направлялись к Дальней Земле, к острову Домовитому.
Борис Ефимович тонкий музыкант. Он чудесно играл на аккордеоне. Однажды я заслушался его, совершенно забыв, где мы находимся. Вдруг корпус судна содрогнулся. Капитан отбросил аккордеон.
