— Спасибо.
В голосе антаресца мелькнула — или это показалось? — теплая нотка. Директор подскочил, широко раскрыв глаза.
— Спасибо. Ваш смог — это горный воздух нашей планеты, которого мы так давно были лишены в путешествии. Вы сделали великодушный и самоотверженный подарок.
Самоотверженный?! Директор не верил своим ушам.
— Да, смог — это, конечно… — пролепетал он. — Хотя, с другой стороны… э… так сказать, фигурально…
— Вот именно, — сказал антаресец. — Разум крепнет в преодолении обстоятельств, а смог требует от вас серьезного преодоления, и мы понимаем, как трудно отказаться от фактора прогресса, даже если он горек и тяжел. Поэтому если вы намерены пересмотреть.
— Нет, нет! — замахал руками директор. — Бог с ним, с фактором! Чего-чего, а трудностей у нас хватает, так что вы, пожалуйста, не беспокойтесь.
— Все же мы у вас в крупном долгу, — антаресец, казалось, покачал головой, хотя головы в земном понимании этого слова у него не было. Разрешите попрощаться, нам надо серьезно подумать об ответном подарке.
Директор раскланялся.
— Я бесконечно сожалею, что затруднил вас своей проблемой.
— Великолепно! — воскликнул он, едва за антаресцем закрылась дверь.
"Но какая странная логика…"
— Великолепно! — повторил он, подходя к окну, за которым уже исчезала пелена смога.
"Надчеловеческая логика…"
— Великолепно! — поздравил он себя, усаживаясь снова в кресло.
— Ве…
Так ли?
Директор вскочил как ужаленный.
— Что, если антаресцы…
Что, если взамен смога они надумают подарить людям какой-нибудь новый, с иголочки, "фактор прогресса"?!
Прекрасных, тонких и нежных описаний закатов и перелесков, тихих речек и звездных ночей так много в литературе, что из них нетрудно составить почтенный том, тогда как всех слов об уличной толпе едва ли хватит для заполнения тетради: писатели более внимательны к образам природы, чем к ликам человеческого сомножества. Гадать о причинах все равно, что заглядывать в бездонный колодец или в пучины собственного подсознания. Все же отметим, что можно блаженно, отрешенно и долго следить за накатом морской волны, пламенем костра, неспешным движением облаков, но столь же длительное созерцание смены человеческих лиц утомляет. Хочется отвести взгляд, избежать этого мелькания и наплыва, и опытный горожанин давно научился воспринимать толпу как фон, привычную нейтральность которого способны нарушить лишь резкие отклонения в поведении, облике. Кстати, спросим себя, куда подевались уличные зеваки? Чем крупнее город, тем реже они, в самых многолюдных лишь один прохожий из сотни задержится, чтобы поглазеть даже на суматоху уличной аварии.
