Люси нахмурилась. Зачем ему это? И почему она ведет себя как пугливая провинциалка? Она уже бывала в свете. Причем два сезона подряд. Она уже танцевала не с одним графом. А однажды даже с герцогом. Она танцевала с племянником короля, и он принес ей бокал пунша после танца. Почему же тогда она так испугалась этого графа?
«Потому что он играет не по правилам, – ответила она себе. – Потому что он совершенно не похож на остальных мужчин. Именно поэтому столько молодых девиц готовы распластаться у его ног. Есть в нем что-то дикое, необузданное, привлекающее юных девушек, как горящая свеча мотылька».
– Как вам будет угодно, – пробормотала Люси, сердясь больше на себя, нежели на него. Она пригладила юбки и, откинув голову, с вызовом посмотрела ему в глаза. – Что вы нам сыграете, леди Уэсткотт?
– Да что угодно, мисс Драйсдейл. Может быть, менуэт?
– А что вы скажете про польку? – поинтересовался Айвэн, не сводя с Люси глаз.
– Я умею играть «Фредерику», – вставила Валери.
– Вот и прекрасно.
Валери села за фортепьяно, а леди Уэсткотт устроилась на канапе. Люси и Айвэн стояли одни посреди залы на расстоянии вытянутой руки друг от друга. У него на лице играла самодовольная улыбка, а она еле сдерживала стон отчаяния. Полька! Он будет ее обнимать…
Все получилось совсем не так, как она задумала. «Ничего страшного, – успокаивала себя Люси. – Я пройду с ним пару раз по зале – и все. Да, верно о нем говорят. Он не может без того, чтобы не завоевывать женщину, неважно какую. Но меня ему завоевать не удастся!»
Она с решительным видом набрала в легкие воздуха, и взгляд Айвэна на мгновение скользнул по ее поднявшейся груди. Тут же вся ее уверенность в себе испарилась. А когда глаза их вновь встретились, Люси уже знала ужасную тайну и страшно боялась, что он тоже ее разгадал. Айвэн Торнтон может ее завоевать! Ему нужно только этого захотеть.
Он предложил ей руку, и она положила на нее ладонь. От этого прикосновения Люси вздрогнула, но Айвэн уже обхватил ее за талию, заиграла музыка, и она забыла обо всем на свете.
Танцевал он исключительно. Странно, но это ее почему-то не удивило. И дело не только в самих па и не в чувстве ритма. В том, как он двигался, было нечто необычное, чувственное, непонятное. И это нечто передавалось ей; она танцевала так, как никогда в жизни. Они кружили по зале на три четверти, и сердце Люси отчаянно билось, а щеки алели.
– Вы прекрасно танцуете, – прошептал он ей на ухо. – И вам это очень идет.
