Низенький плетеный забор, на кольях блестят на солнце глиняные горшки. Нас встречает полненькая украиночка в вышитой кофточке, в расшитом маками передничке.
– Шо Милана наробыла? – с тревогой спрашивает она.
– Не волнуйтесь, – успокаиваю я женщину. – У вас хорошая дочь.
– Заходьте в хату, – приглашает меня хозяйка.
В комнате чисто. Везде: на рушниках, скатерти, покрывалах, занавесках – богатая вышивка. На окнах цветет герань.
– Сидайте… Вот горячи пирожечки. Вот молочко…
С трудом сдерживаю слёзы: мне кажется, что я попала на Кубань к бабушке Тане: та же речь, та же сердечность…
– Вот мои дивчата, – показывает женщина своих детей. – Мильку вы уже знаете. Она старшенька… А вон мои дивчатки-погодки…
Все девочки, как куклы-матрешки, отличаются только ростом. У них, как и у матери, глаза-васильки, правда, волосы почему-то рыжие…
Ем пирожок, пью молоко, и мне так хочется перейти на тот же язык, и я с трудом сдерживаю это желание.
Меня провожают всей семьей.
– Гукайте Галаевых, а то у их зла собака… – советует мне добрая женщина.
Стучу в калитку камнем. Пёс бросается на забор и готов его разметать… Из дома, из разных выходов, выбегают одновременно две женщины, молодая и пожилая.
– Мне нужна Галаева, – спрашиваю я.
– Мы Галаевы, – отвечают они.
– Кто из вас мама Микаила?
Молодица уходит, а на меня вопросительно смотрит пожилая женщина.
Черный платок надвинут на лоб. Наполненные тоской глаза. Скорбно сжатые губы…
– Я классный руководитель вашего сына… Хотела бы побеседовать с вами…
Женщина загоняет пса в сарай и приглашает меня на свою половину.
В комнате полумрак: тёмные тяжёлые гардины, тёмный, почти чёрный ковёр на стене, такие же покрывала на кроватях.
– У вас горе? Почему так грустен Микаил? – спрашиваю я.
Галаева молчит, глядя в одну точку. И я вдруг понимаю, что зря потеряла время, что могла бы проверить партию тетрадей, отдохнуть или поесть…
Но вдруг в помертвевшем взоре появляются живые искорки, и женщина жалуется:
– Когда-то я была счастливой… Любил муж, и мальчики были весёлые… Муж купил молодую жену, редко приходит на мою половину…
Больно мне… Не хочу жить…
– Как помочь ей? – думаю я. – Может, поговорить с Галаевым, чтобы он пожалел жену, поддержал её, дал глоток воздуха… Но станет ли он слушать русскую?
Не знаю, что и сказать… Протягиваю руку, беру в ладони высохшие пальцы, ласково глажу их и шепчу:
– Я буду приходить к вам… Надо жить: у вас такие золотые дети…
Чувствую, как теплеет её взгляд: тяжело одной переносить беду, а несколько добрых слов могут спасти душу. А кто помог бы мне? Совсем запуталась… Чего ищу, не знаю… Часто копаюсь в прошлом… Порой становится страшно: что-то случилось со мной после встречи с Игорем: могу общаться с мужчинами, но только общаться: мысль о близости с кем-либо приводит меня в ужас… А я ведь так люблю детей! Не брать же их в детдоме! Сказать бы этой женщине, что она по-своему счастлива: сама любила и её любили, родила таких сыновей, так что утешать надо меня, да некому…
