На четвертой странице была помещена их фотография на ступеньках «Мажестик». Текст под фотографией сообщал: «Цезарь ди Согно вручает премию «Лидер» Луи Гольдману».
– И это только начало!- сказал Цезарь.- Скоро прибудут газеты и журналы из Парижа…
Выходя из «Мажестик» через черный ход, он все-таки столкнулся с Марком Голеном.
Голен вежливо спросил у него, не чей счет отнести расходы по приему, на его или Гольдмана.
– Гольдмана!- не моргнув глазом, ответил Цезарь.
Он знал, что Гольдман на этот вопрос ответит: «Цезаря ди Согно!»
– Триумф, Лу!.. Какой триумф! Вы заказали на вечер столик?
– А вы?
– У меня столько приглашений, что я просто в затруднительном положении! И никого ведь нельзя обидеть!
– Кто будет за вашим?
– Достаточно…- неопределенно ответил Гольдман.
– Почему бы нам не сделать общий стол?
– С кем?
– Хакетты, Прэнс-Линчи, граф и графиня де Саран…
– Вы знакомы с графом?- удивился Гольдман.
– Они очень, очень старые мои друзья! Мэнди – моя подружка.- Желая заполучить Гольдмана, Цезарь рискнул добавить:- Присоединяйтесь к нам с вашей женой и друзьями, я приглашаю.
– Нет вопросов,- ответил Гольдман, который еще никак не мог заказать столик.- Согласен, но с условием – приглашаю я.
– Друзья мне этого не простят,- возразил Цезарь.
– Хорошо, я попытаюсь уладить это…
Он направился в бар.
Пикантность его положения заключалась в том, что он сам не был никем приглашен и за душой у него не было ни цента.
***
От очередного кошмарного сновидения его освободил женский голос.
– Хэлло!
Он поднес ладонь к лицу, прикрывая глаза от слепящих лучей солнца.
– Меня зовут Сара. Сара Бурже.
Мышцы его тела напряглись.
– Лежите,- сказала она.- Я пришла к вам в качестве посла.
Ален приподнялся и сел на край лежака.
– Пайп… Ален Пайп.
Она села рядом с ним.
– Я знаю. От имени двух семей мне поручено пригласить вас на сегодняшний благотворительный концерт.
– Каких семей?- пробормотал Ален.
– Бурже и Хакетт.
Ее нельзя было назвать ни красавицей, ни дурнушкой: в ней чувствовалась какая-то дисгармония. Взятые по отдельности, части ее тела были великолепны: прекрасные ноги, большие карие глаза, темные волосы, ироничный рот, руки, линия плеч… Но все вместе не играло. Природа сделала невозможным согласие этих совершенных частей…
– Значит… да?
Он с ужасом представил себя сидящим между Арнольдом Хакеттом и Гамильтоном Прэнс-Линчем.
– Хочу признаться вам, что представления наводят на меня скуку, а благотворительность надрывает душу.
