– Что?
– Наша жизнь,- ответила она голосом провинившей ся школьницы.
Инстинктивно Ален почувствовал надвигающуюся опасность.
– Ты к чему клонишь?
Мы живем независимо друг от друга, и нас ничто не связывает…
– Связывает! Мои деньги!
– Если бы ты знал, как мне тяжело их принимать. Но я одинока, и у меня нет выбора. Это ужасно…
Вдруг она расстегнула блузку и тыльной стороной ладони потерла грудь. Ален успел заметить розовый набухший сосок.
– Жарко здесь…
Она откинулась на спинку кресла, и ноги ее широко разошлись в стороны.
– Может, начнем все сначала?
Наконец-то он понял ход ее мыслей, и его охватил ужас.
– Сначала?- медленно произнес он.
– Не мы первые, кто оказывается в таком положении…
Несмотря на жару, он почувствовал, как его зазнобило.
– Что ты на это скажешь, Ален?
– Мабель, я опаздываю.
– Да или нет?- надтреснутым голосом спросила она.
– Нет! Это была ошибка… Недоразумение…
Резким движением она оправила юбку и вскочила на ноги. Мышцы ее лица конвульсивно сокращались.
– Я только что от Хартмана. Он завел на тебя дело, и тебе, миленький, придется раскошеливаться…
Мабель показалось, что слов недостаточно, чтобы выразить ему всю накопившуюся в ней ненависть, и она плюнула ему прямо в лицо.
***
За исключением мягких перчаток из черного шевро и соломенной, украшенной мелкими цветочками шляпки, натянутой до бровей, на Марине, как обычно, ничего не было. Опершись ладонями о пол, она усердно делала отжимания.
– Пятьдесят,- сказала она тяжело дыша и распласталась на полу мастерской, широко раскинув в стороны руки и ноги.
– Меньше тридцати,- невозмутимо заметил Гарри.- Почему ты постоянно врешь?
– Ничего не могу с собой поделать. Принеси мне стакан молока.
Наклонив консервную банку, Гарри поливал поверхность охристого полотна, лежавшего на полу, карминово-красной краской.
– Возьми сама.
– Гарри… ну, пожалуйста.
– Ты меня с кем-то путаешь.
Не меняя положения, Марина впилась зубами в яблоко и задумчиво уставилась в потолок.
– Он славный – тот,- сказала она мечтательно.
– Уже жалеешь его?- с ехидцей спросил Гарри.
– Он хорошо трахается.
От этих слов Гарри даже хохотнул.
– Бухгалтер! Ничтожный, жалкий, смешной бухгалтеришка! В какие это времена «минусы-плюсы» стали как следует трахаться? Подойди сюда…
Она послушно поднялась, подошла к залитому краской полотнищу и растянулась на нем во весь рост.
– Повернись… живее!
– Я испачкаю перчатки,- запротестовала она.
Не переставая жевать яблоко, Марина размазывала своей округлой попкой карминово-красную краску.
