Это только укрепило мои сомнения. Может лучше настоять на своем и дождаться Гаврилу, который наверняка меня усыновит. Сейчас я предпочел бы снова в одиночестве бродить от деревни к деревни, от города к городу, никогда не зная наверняка, что случится через минуту. Здесь же все было чересчур предопределенно.
Квартира состояла всего из комнаты и кухни. Уборная находилась на лестничной площадке. В квартире было душно и тесно. У отца было больное сердце. Если что-нибудь огорчало его, он бледнел и на его лице выступали капельки пота. Тогда он глотал какие-то таблетки. Мать уходила рано утром и выстаивала бесконечные очереди за продуктами. Вернувшись домой, она готовила и убирала.
Малыш надоел мне до смерти. Он требовал, чтобы я играл с ним именно тогда, когда я читал в «Правде» о продвижении Красной Армии. Он цеплялся за мои брюки и опрокидывал книги. Однажды он так досадил мне, что я схватил его за руку и сильно сжал. Что-то хрустнуло и малыш дико закричал. Отец вызвал врача — рука была сломана. Ночью малыш лежал в постели в гипсовой повязке и, тихонько хныкая, со страхом поглядывал на меня. Родители и словом не обмолвились со мной о происшедшем.
Я часто тайком встречался с Молчуном. Однажды, в обычное время, он не пришел. Потом я узнал в приюте, что его перевели в другой город.
Наступила весна. Дождливым майским днем пришла весть об окончании войны. Люди плясали на улицах, целовались и обнимались. Вечером по всему городу разносился вой сирен машин скорой помощи, мчащихся к пострадавшим в пьяных драках людям. Теперь я стал часто заходить в приют надеясь получить письмо от Гаврилы или Митьки. Но писем не было.
Я внимательно читал газеты, стараясь понять, что происходит в мире. Домой возвращались не все войска. Германия оставалась оккупированной и могли пройти годы, пока Митька и Гаврила смогут вернуться оттуда.
Жить в городе становилось все труднее. С каждым днем все больше людей съезжалось сюда со всей страны, надеясь, что в большом промышленном городе будет проще сводить концы с концами и что здесь они смогут заработать достаточно, чтобы восстановить утерянное имущество. Обескураженные, не сумевшие найти работу люди бродили по улицам, сражались за места в трамваях, автобусах, кафе. Они стали нервными, вспыльчивыми и вздорными. Похоже, что каждый считал себя избранником судьбы и требовал особого к себе отношения уже только потому, что пережил войну.
Однажды вечером родители дали мне деньги на билет в кино. В тот день шел советский фильм о парне и девушке, которые назначили свидание на шесть часов вечера в первый день после окончания войны.
