Подбежали девочки и стали упрашивать его поиграть с ними еще. Полина мягко отослала их погулять. Левантер спросил, где она получила музыкальное образование, и она принялась рассказывать обо всех своих учителях. Левантер слушал ее вполуха, как вдруг она упомянула одну русскую фамилию.
— Так звали профессора Московской консерватории, у которого училась моя мать, — сказал он. — Она даже говорила, что была его любовницей.
Полина откликнулась с озорной улыбкой:
— Мой профессор был единственным пианистом в своем роду. Скорее всего, это тот самый человек. Ему было около тридцати, когда он учил вашу маму в России, и за шестьдесят, когда я училась у него в Лондоне. Если бы он стал моим любовником, мы с вашей мамой оказались бы связаны.
— Разумеется! А если бы я был любовником своей матери, то мы с вами тоже оказались бы связаны.
Полина встретилась с ним взглядом и ничего не ответила. А потом опустила глаза и сказала:
— Жаль, что вы не играете на рояле. У вас очень красивые руки — руки пианиста.
Мать Левантера была на двадцать лет моложе мужа и на двадцать лет старше единственного сына. Они с мужем эмигрировали из России и поселились в Восточной Европе незадолго до рождения Левантера. Это была высокая, стройная женщина с изящными чертами лица и светлой кожей, которая контрастировала с блестящими черными волосами, волнами ниспадающими вдоль длинной шеи.
Когда Левантер учился в университете, не друзья, а мать устраивала для него большинство свиданий. Всякий раз, когда она встречала симпатичную девушку — будь то любительница автографов, пробиравшаяся к ней в гримерную после концерта, или случайная попутчица в городском автобусе, — она приглашала ее на чай, чтобы познакомить с сыном. И всякий раз, как потом говорила Левантеру каждая из них, всякий раз его мать бывала столь очаровательна, что ни одна — даже замужняя женщина — не могла отказаться от ее приглашения.
Если же Левантер приводил домой какую-нибудь понравившуюся ему девушку сам, то мать сначала вежливо хвалила ее, а потом принималась указывать на ее недостатки. Одна, по ее мнению, была красива и грациозна, зато недостаточно чистоплотна. Другая, соглашалась она, была элегантна и приятна в общении, но внешне совершенно непривлекательна.
Из-за больного сердца отец Левантера рано вышел на пенсию. Он практически отстранился от внешнего мира и замкнулся в мире своего кабинета и занятий древними языками. Мать Левантера, все еще молодая и привлекательная женщина, продолжала вести активный образ жизни и часто посещала вечеринки, которые устраивали ее сын или его друзья.
