В Москве я моталась по кабинетам несколько дней, везде мне отказывали, и, наконец, я добилась приёма у министра. Но, увы, там был его заместитель, а сам министр находился в отпуске. Заместитель, жирный и важный, и смотреть то на меня не хотел. Его больше интересовал конверт в моих руках. Но я сказала, что письмо адресовано не ему. Конечно, я не стала рассказывать, что мой муж сбежал из психушки, а упирала на то, что у меня грудной ребёнок, и мне одной тяжело, и просила мне разрешить работать в Краснодарском крае по месту работы мужа.
– Вот, и пусть он приезжает к вам в Ивановскую область. Чего захотели! Все хотят в Краснодарский край, а не в Ивановскую область, – прервал он мою жалобную речь.
– Но я не в город прошусь, а в село, куда никто не едет.
– Разговор закончен, – сказал он.
Я вышла из министерства и вдруг ощутила страшное облегчение, как будто гора с плеч свалилась. Меня это потрясло: как, мне стало хорошо оттого, что мне отказали?! И я не поеду к Лёне, и буду два года жить без него со своим ребёнком?! Мир вокруг почернел, всё стало уныло-грязным, а я отвратительна себе самой. Я вспомнила своё предательство по отношению к подруге, когда я не смогла помогать ей, боясь заразиться, своё предательство мальчишек в десятом классе, когда я не смогла сознаться в том, что оторвала дверь, и им влетело от директора школы. Вот и тогда моими чувствами управляла не моя совесть, а страх диктовал мне поступки, и я выбирала лёгкий и безопасный путь.
Перед глазами стояла картина, как Лёню связывают, увозят от меня, и я остаюсь одна со своим отчаянием, от которого лекарство – только смерть и летаргическое забытьё. И это не только в прошлом, но это ожидает меня и в будущем, в чём я только что убедилась. Лёня плохо спал, и от стука в дверь вздрагивал, вскакивал с постели, и успокаивался, только узнав, что пришли не за ним. Он постоянно ждал их – своих врагов. А в моём сознании мелькали картины, как мы переезжаем с места на место, чемоданы, поезда, вокзалы. А на руках больной, кричащий ребёнок, а может уже и двое детей. Вокзалы и переезды я могла бы перенести, но страдания ребёнка были для меня невыносимы. Вот отчего я вздохнула спокойно. Я успокаивала себя, что через два года я обязательно приеду к нему. Лёня хорошо зарекомендует себя на работе, и там же в Краснодарском крае без отрыва от работы сдаст пять государственных экзаменов, и у него будет диплом врача. Об этом я написала ему, что мы расстаёмся всего на два года. Через несколько дней Лёня, бросив и работу, и отличный дом, явился в Заречный с сестрой, братом, дядей, чтобы забрать меня с сыном в Кострому. Туда было легче меня перевести, так как Костромская область была укомплектована врачами ещё хуже, чем Ивановская.
