Раньше каждое подразделение само заказывало необходимые ему расходные материалы для оргтехники, медикаменты, реактивы, где получится. Наверняка, как и принято в таких вещах, все имели с этого какую-то свою выгоду. Руководство посчитало, что так получается нехорошо, наверняка люди там кормятся и получают "откат" и государственные денежки расходуются нерационально, хотя, понятно, основная мысль была: а почему бы не получать все откаты себе. В связи с этим, и были организованы т тендеры, когда поставщик определялся будто бы по конкурсу, и в этих случаях все откаты платили уже только в одно место – на самый верх. Все сразу стало обходиться еще дороже. Идея-то вроде была неплохая, но по сути ничего не поменялось – государственный бюджет опять оказался в проигрыше.
– …Сидеть на этой жалкой зарплате, которую вы платите и которой нас попрекаете, – продолжал разъяренный Никонов, которому терять уже было нечего, – это значит никогда не быть сытым, не купить машину, квартиру и жить в нищете. Дети никогда не будут учиться в университете и даже, возможно, не окончат школу!
Самое ужасное, что почти все сказанное было правдой. И правдой неудобной и неприятной, потому что подрабатывали практически все, кто как мог, и сам Борисков калымил, где выходило: не афишируя два раза в неделю (вторник и четверг) вел приемы в частном медицинском центре "Парацельс" на Васильевском. И хотя там клиентов было то густо, то пусто, все равно какая-никакая денежка капала. Еще он смотрел больных на дому, брал деньги за частные консультации; а когда предлагали, работал на все какие только возможно фармацевтические фирмы, назначая их препараты. Ведь когда все равно лекарства назначаешь, почему бы получать за это деньги? И надо признать: действительно все вокруг было куплено. Деньги теперь решали все и правили всем. Работа на государство особых денег не давала, даже двойная зарплата, с учетом разных премий была недостаточной. Начмед же постоянно колол в глаза среднему персоналу:
"Работаете-де на две ставки, а время не отрабатываете!" Впрочем, младшему персоналу от такого уже не говорил – могли и уйти. Уборщица вообще приходила часа на три, не больше, попробуй, заставь ее работать дольше – сразу уйдет в другое место оператором чистоты".
Борискову всегда было стыдно со знакомыми говорить про свою зарплату, поэтому на вопросы о заработке он отвечал невнятно. Скажи, никто бы и не поверил, что такая зарплата вообще бывает.
