– Барышни, - сказал он, - слушайте меня.
Однако в рядах все зрело недовольство и девушки продолжали болтать, а высокая черноволосая говорила:
– Mon Dieu, да что же это такое? Что же это происходит, о mon Dieu?
– Тихо! - сказал Старик. - Тихо!
Во второй раз он произнес это слово командным тоном. Разговоры прекратились.
– Барышни, - продолжал он.
Он опять стал вежливым. Он говорил с ними так, как только он и умеет, а когда Старик был вежлив, никто не мог перед ним устоять. Происходило нечто удивительное, потому что в его голосе звучала улыбка, тогда как губы не улыбались. В голосе звучала улыбка, а лицо оставалось серьезным. Воздействие было очень сильное, потому что у людей складывалось впечатление, будто он всерьез старается казаться приятным.
– Барышни, - заговорил он, и в его голосе прозвучала улыбка. - У военных всегда находится какая-нибудь формальность. Избежать этого нельзя. Я чрезвычайно об этом сожалею. Но есть ведь и такая вещь, как рыцарство. И вы должны знать, что особенно оно характерно для Вэ-вэ-эс Великобритании. Поэтому всем нам доставит удовольствие, если вы зайдете вместе с нами в это заведение и выпьете по стакану пива.
Он распахнул дверь кафе и сказал:
– О Господи, да давайте же выпьем. Кто хочет выпить?
И тут девушки поняли, что к чему, притом поняли все разом. А сообразив, удивились и задумались. Потом они переглянулись, посмотрели на Старика, на Юнца и на Уильяма, а когда смотрели на двух последних, то увидели в их глазах смех. Все девушки рассмеялись, рассмеялись и Уильям с Юнцом, а потом все вошли в кафе.
Высокая черноволосая девушка взяла Старика за руку и сказала:
– Mon Dieu, военная полиция, mon Dieu, о mon Dieu.
И откинув голову назад, она рассмеялась, и Старик рассмеялся вместе с ней.
– Со стороны военных это проявление рыцарства, - сказал Уильям, и они тоже пошли в кафе.
Заведение оказалось примерно таким же, как то, в котором они были до этого, - деревянные столы и стулья, пол, посыпанный опилками. Несколько египтян в красных фесках пили кофе. Уильям и Юнец составили три круглых стола и принесли стулья. Девушки расселись. Египтяне, сидевшие за другими столиками, поставили чашки, обернулись, не вставая со своих стульев, и стали на них глазеть. Они глазели на них, как жирные рыбы, выглядывающие из ила. Некоторые даже переставили стулья, чтобы лучше было видно вновь пришедших.
