— А это им на что, дядя Саня?
— А на то, что они и станут руководить, вы же будете им отчитываться: кто на кого работает, да сколько получает. Да кому морду бьет. Как профсоюзники вы им будете взносы платить, а как стукачи…
— Ты, дядя Саня, выбирай выражения!
— Ты можешь найти этому другое название? Да вы же все будете у них как на ладони — и мы все заодно! Хороши хранители! Нетушки, Племяш, не подрывай во мне с таким трудом разработанные родственные чувства! Не для того я сочинил наше с тобой родство, не для того прописывал тебя в этой квартире и отмазывал от армии, чтобы ты заложил дядю Саню, не ведая, что творишь. И помни, что сколько бы ни получали те олухи в профсоюзе, дядя всегда даст тебе вдвое больше в память о покойной, никогда не существующей своей сестричке. Считай, что я прослезился. Все. Кушай булочку, грешник!
В ПУТЬ
Как Зубров в 13-ю роту вошел, никто не видел и никто не упомнит. Но выход его приметили. Вышел Зубров из 13-й, и чудеса понеслись. Вслед за ним человек триста дембелей высыпали на плац, построились повзводно, грянула музыка, и давай дембеля руками-ногами вымахивать. Да не просто так, а в такт, в ритм. Сержанты знай себе покрикивают. Часа два вместо обеда вымахивали, а потом каждый взводный сержант воспитывал их на свой манер: кто — вставай-ложись, кто — пузом по асфальту ползи (а пузечко у дембеля уже вновь нежность обрело), кто противогазным бегом забавляется. И гремели песни строевые о лихой пулеметной тачанке и о трех танкистах, давших отпор коварному врагу. И сапоги гремели. И слышен был лязг лопат, штыков и прикладов, да такой яростный, на который способны самые злые первогодки.
К вечеру слух по бригаде прошел, что дембеля решили отомстить командованию новым, доселе неизвестным способом. Были и другие слухи. Говорили о массовом психическом вывихе, о влиянии наркотиков, о вредных последствиях афганской войны, которые будут сказываться в пятнадцати грядущих поколениях спецназа. Говорили об ответственной правительственной задаче, о таинственном грузе. Девки, дембелями внезапно брошенные, принесли из порта слух о мыле. И пошел гулять новый гибридный слух о том, что дембеля какого-то иностранного мыла по пьянке объелись, приняв его черт знает за что. Те же девки из бригады в город понесли потрясающие новости о массовом помешательстве дембелей, о магической силе новейшего аппарата, доставленного из-за рубежа, с помощью которого некий полковник Зубастов (он же Зубрастов) заставляет толпы непокорных людей делать все, что ему, Зубееву (он же Захварастуев) взбредет в голову. Чудесный аппарат неким образом связался с мылом. То ли на мыле он работал, то ли просто иностранный термин, которым аппарат назывался, имел созвучие с русским словом «мыло». Слух о таинственном полковнике, управляющем психикой непокорных, напоролся на слух о совсем другом полковнике, скромном и кротком, который только на трамваях по городу и ездит, и которому сам Миша будущность великую предрекает. Два слуха мирно сосуществовали пару дней, а потом слились в один и обросли самыми достоверными подробностями и с этого момента были уже не слухами, но фактами, подтверждать которые вызывались тысячи свидетелей, все своими глазами видевшие.
