На верхней ступеньке тюремщик удивил Беатрис, объявив, что его светлость ожидает её.
Галерея, парадная лестница с украшенными фресками стенами, ещё одна галерея, залитая солнцем, резные, с позолотой двери. Короткая задержка в приёмной, и её ввели в сверкающий золотом тронный зал дожа, из готических окон которого открывался прекрасный вид на бухту святого Марка и стоящие в ней на якоре корабли.
Там встретил её Барбариго, не в золотом парадном наряде, но разодетый в алое, чёрное, серебристое.
В благоговении взирала она и на дожа, и на тронный зал.
Барбариго галантно подвинул ей стул.
— Пожалуйста, присядьте. — От него не укрылись ни запавшие глаза, полные ужаса, ни вымазанные грязью туфли и подол платья.
— Как будет угодно вашей светлости. — Ла Хитанилья села и застыла со сложенными на коленях руками.
Дож остался на ногах.
— Вы виделись с братом?
— Да.
Он вздохнул.
— Сожалею, что визит этот причинил вам боль. Такое зрелище не предназначено для женских глаз. Тяжёлое испытание выпало на вашу долю. И поверьте мне, я хотел бы снять это бремя с ваших хрупких плеч.
— Благодарю вас за участие, ваша светлость, — с усилием произнесла Ла Хитанилья. Этот человек пугал её. Под внешней элегантностью, лёгкостью движений, бархатным голосом она улавливала злобу и коварство.
— Как агент миланского…
— Это ложь, — взвилась Беатрис, — Беспочвенное подозрение. Оно ни на чём не основано. Пустые слова.
— Вы мне это гарантируете?
— Клянусь вам.
— Я-то вам верю. Но, к сожалению, убедить государственных инквизиторов гораздо сложнее. Они могут подвергнуть его пытке. Если он выдержит её, останется кража. Ему могут отсечь руку. Правда, сейчас на галерах республики ощущается нехватка рабов-гребцов, поэтому руку ему скорее всего сохранят и до конца дней он будет махать веслом.
Она вскочила, побелев от гнева.
— Как я понимаю, ваша светлость насмехается надо мной.
— Я? — изумился дож. — Святой Марк! Мне-то казалось, что я на такое не способен. Нет, нет, — рука его надавила ей на плечо, предлагая снова сесть, — наоборот. — Он отошёл на несколько шагов, повернулся к ней. — Я послал за вами, чтобы предложить вам свободу вашего брата… — Она промолчала, но впилась в него взглядом. А дож, выдержав паузу, продолжил: — …Не задаваясь вопросом, виновен он или нет.
Беатрис молча сверлила его взглядом, но в душу её уже закралось подозрение. Дож вернулся к ней, чуть улыбнулся.
— Тем самым я могу рассчитывать на вашу благодарность.
