— Вы полагаете, что у меня нет гордости? Или я не представляю себе, что предлагаю и какую должен получить награду? Неужели я даже не достоин аудиенции и со мной можно разговаривать через посыльного? — Колон кипел от ярости. — Если Господь Бог открыл мне то, что невидимо другим людям, можно ли идти против воли Божьей? Даже подумать об этом — святотатство. Будьте уверены, другие подберут то, что бросили владыки Испании.
Монолог этот поверг Кинтанилью в отчаяние, а Колон, оставив его, отправился к Сантанхелю, чтобы сообщить о своём решении покинуть Испанию.
— Я всегда буду помнить ваше доброе отношение ко мне, дон Луис.
— Куда же вы поедете? — спросил Сантанхель.
Колон гордо вскинул голову.
— Во Францию. Обогатить её дарами, отвергнутыми Испанией.
Сантанхель прошёлся по комнате, обставленной роскошной мавританской мебелью, вывезенной из Гранады.
— Этого нельзя допустить. Неужели вы не можете отказаться хоть от каких-то условий?
— Предлагаемое мною гораздо больше того, что я прошу. Со мной не согласились. Более мне здесь делать нечего.
Сантанхель подошёл к сидящему на диване Колону.
— А Беатрис? — мягко спросил он.
Серые глаза затуманились.
— Ещё одна причина для отъезда.
— Оставленные надежды, — пробормотал Сантанхель.
— Надежды, так и не осуществлённые, лучше оставленных. Последние приносят только боль.
— А разве нет боли в отчаянии? Что ещё в оставленных надеждах? Пока вы в Испании, Беатрис не потеряна навсегда. Вы не должны уезжать. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы королева ещё раз приняла вас.
— Не хватит ли с меня аудиенций? Отсрочки, затяжки, комиссии, наконец, этот худосочный монах, предлагающий мне жалкую подачку. Я думаю, с меня хватит. — Колон встал. — Я уезжаю в Кордову. Соберу вещи, что остались у Бенсабата, и отправлюсь во Францию.
— Ну подождите хотя бы, пока я не повидаюсь с королевой.
Колон покачал головой.
— Даже ваша просьба не остановит меня. Надоело! Я предлагаю свои услуги, а меня встречают так, будто я прошу милостыню.
Никакие доводы не помогли, и на следующее утро Сантанхель и Кинтанилья стали единственными свидетелями отъезда. Колон не попрощался ни с кем из своих друзей и лишь попросил дона Луиса извиниться за него перед ними.
На глазах Сантанхеля навернулись слёзы, когда Колон исчез в февральском тумане. Только теперь, думая о том, что никогда больше не увидит Колона, Сантанхель понял, сколь сильно привязался он к этому отважному мечтателю. И расставался с ним, как с сыном.
