— А что до меня, — усмехнулся Тао Гань, — то сегодня я преспокойно могу отправиться спать на чердак. И мне не придется гнать прочь молоденьких служанок, которых почитает своим долгом приводить ко мне мой смотритель дома. Негодяй до сих пор надеется продать мне одну из этих вертихвосток в наложницы.
— А почему ты те велишь пройдохе прекратить это безобразие? Давай-ка лучше выпьем еще!
— Это сберегает деньги, друг мой! Видишь ли, упомянутые девицы нанимаются в дом не за жалованье, а в расчете поймать на удочку богатенького старого холостяка! — Тао Гань, осушив чашу, подвел итог: — К счастью, брат Чао, виты ни я не принадлежим к числу любителей семейной жизни! Не то что ваш друг Ма Жун!
— И не напоминай мне об этом отщепенце! — выкрикнул Чао Тай. — Подумать только, после того как четыре года назад Ма женился на сестрах-близняшках, этот жеребец умудрился произвести на свет шесть мальцов и двух девок! Вот так теряет цену и оборачивается тяготами то, что для истинного мужчины должно быть чистым удовольствием! Да еще трусит заявиться домой в подпитии! А ты…
Чао Тай осекся на полуслове и с удивлением обратил взор к двери. Уродливый карлик и араб вскочили и, пылая гневом, принялись осыпать бранью подавальщика, каковой пытался их угомонить. Остальные посетители безучастно наблюдали за разыгравшейся сценой. Неожиданно араб выхватил кинжал. Карлик поспешно вцепился ему в руку и потянул за собой к выходу. Подавальщик сгреб со стола чашу карлика и запустил им вслед. Ударившись о камень мостовой, чаша разлетелась юта мелкие черепки. Толпа одобрительно загудела.
— Они тут, похоже, не очень-то любят арабов, — заметил Чао Тай.
Мужчина за соседним столиком повернул к ним голову.
— Это не совсем араб, — произнес он на чистейшем северном диалекте, — однако вы правы, арабов мы тут не любим. Зачем они приходят в питейные? Вина-то все равно не пьют! Их вера этого не позволяет.
— Ну, тогда эти черные ублюдки лишены одного из самых славных занятий на свете! — фыркнул Чао Тай. — Подсаживайтесь к нам. — И когда незнакомец с улыбкой перебрался за их столик, прихватив стул, Чао полюбопытствовал: — Вы, видно, с севера?
— Нет, родился и вырос здесь, в Кантоне, но много путешествовал, а путешественнику волей неволей надо звать много языков. Я мореплаватель. Кстати, зовут меня Ни. А что привело сюда вас?
— Мы в Кантоне всего лишь проездом, — пояснил Тао Гань, — сопровождаем высокопоставленного чиновника в путешествии по этой провинции.
