Гипотеза о сотворении | страница 64

Мария снова заплакала. Он обнял ее, прижал к себе.

— Молодеешь… без меня… Ты молодой, а я старая…

— Так я ж тебе сколько говорил. В это верить надо, глубоко верить.

— Я верю, — сказала она, вытирая слезы. — Я хочу… с тобой…

Он задумался, оглядел луга, дальний лес, реку, небо чистое, ликующе-радостное.

— Не получится. Ты мне будешь мешать. Сама подумай, ну как я смогу представить себя молодым, когда ты перед глазами. В тебе я себя буду видеть.

Она посмотрела на него внимательно, вздохнула и вдруг полезла в шалаш. Василий улегся рядом: шалаш был просторный, на двоих. Полежали, послушали, как трепещут на ветру сухие листья над головой. Наваливался полуденный зной, клонил ко сну.

— Ну ладно, — пожалел он жену. — Побудь тут, поспи, потом поедешь.

— Я не поеду, Васенька. Я тоже хочу молодеть.

— Нельзя нам вместе.

— А ты поезжай.

— Как это поезжай.

— Очень просто. Разок пропустишь, ничего. В прошлом году молодел, в позапрошлом тоже. Думаешь, я не видела? Да и Алена все уши прожужжала. Она и теперь со мной приехала. Вернее, я с ней.

— А где она?

— В деревню пошла. Я сказала, чтобы за мной к этому шалашу не ходила.

— Умница, — поцеловал он жену. И смягчился: — Ну ладно, оставайся тут. Я себе другой шалаш построю, в другом конце деревни.

— Куда мы в пустой деревне друг от друга денемся? Нет, Васенька, уезжай. И Алену захвати с собой. Хотя сама не отстанет. Она тебя к каждой тумбе ревнует.

— Меня?! А чего я ей?..

— Одинокая она. Все у нее в голове перепуталось.

— Нет уж, пускай Алена одна едет. Я тут останусь. Построю шалаш и останусь.

— Не надо, Васенька, ну, пожалуйста. — Мария поцеловала мужа в щеку. — Я хочу с тобой молодым побыть. А такой… ты мне мешать будешь…

Большой, почти метрового диаметра, огненный шар возник под стеной замка, неярким золотистым светом озарил нагромождения камней, вмиг превратив их в груду самоцветов.

Боясь сделать лишнее движение, Обнорский отложил упругие струны-антенны, с помощью которых он творил свою светомузыкальную симфонию, и крикнул сдавленно, словно этот шар мог услышать через толстую полусферу окна:

— Эй, кто-нибудь!

Первым неслышно прикатился робот-слуга, запоминая огненного гостя, припал к окну. Шар не пошевелился. Обнорский знал, что шары на присутствие роботов обычно не реагируют, но все же сказал раздраженно:

— Чего тут вертишься! Спугнешь.

Робот не ответил, и это его взбесило.

— Пошел вон! — зашипел он. — Мешаешь!

Робот покатился к выходу, и шар тоже стал удаляться.