Прииск «Перспективный» получил название от геологов, так оценивших найденное там месторождение золота. Но для тысяч заключенных, работавших в шахте, здесь ничего обнадеживающего не было. Лагерь построили в тридцатых годах на въезде в Бере-лех. Тут сидели осужденные по 58-й и уголовники. Как и во всех лагерях, комендатура, в основном, состояла из сук. Можно было встретить и политических, которые стремились любыми способами выжить и шли на сотрудничество с администрацией. На вечерней поверке начальник лагеря читал приказы руководства УСВИТЛа и свои собственные. Прииск был на хорошем счету. Доходяг, не вышедших на работу, надзиратели таскали в комендатуру. Там на стене висел нарисованный кем-то из заключенных натюрморт: зеленые огурцы, помидоры, хлеб – все как настоящее. Киричук обычно подходит к отказчику с недоуменным выражением на рябом лице:
– Ты чого, пидлюка, на роботу не пошов? Тот молчит, опустив голову.
– Я тэбэ спрашиваю – почему на роботу не пошов? Живэшь яку Бога за пазухой.
Караулять тэбэ, холопы до тэбэ прыставлены, – кивает на сытого коменданта. – Чого ж ты
не робишь? Глянь – огиркы у тэбэ е, помидоры у тэбэ е, хлиба у тэбэ нава лом, – показывает на стену. – А не робыш! Можэ тэбэ кавунив трэба? Так мы нарисуем!
Ко мне он испытывал странные чувства: смесь внутренней симпатии с внешней показной неприязнью. Как-то я попросил не брить голову – у меня болела голова. А точнее, мне просто нужно было, чтобы волосы отрастали, потому что не покидала мысль о побеге. Я дней двадцать не брился, за это время на голове подросли волосы. Однажды, подходя к зоне, остановив бригаду, Киричук приказал (у меня и сейчас в ушах звучит эта команда): «Головные уборы знять!» Подойдя ко мне, спросил:
– А ты чего, Туманов, чупрыну отростив? Вольняшкой зробывся, чи шо?
– Вы же разрешили, гражданин начальник.
– Я тэбэ разрешив трохы. А у тэбэ уже патлы. Он непонятно относился ко мне, особенно в те дни, когда за очередное нарушение я
находился в изоляторе. На утренней или вечерней поверке, выстроив бараки, Киричук придирчиво осматривает внешний вид каждого и обязательно находит, к кому привязаться. Больше всего достается заключенным, опаздывающим на построение. Иногда кого-нибудь вызывают в надзирательскую. Там можно слышать от Киричука: «Зними головной убор, цэ ж государственное чреждение! Ты чого, пидлюка, на повэрку запоздав?» При этом ему почему-то нравилось бить заключенных метлой по голове.
