– я завтра улетаю. Если у вас будет желание, позвоните». – «Я тоже завтра улетаю», – с облегчением говорит заместитель министра.
Меня всего трясло.
Когда вернулся Высоцкий, я передал ему разговор с Николайчу-ком. Володя выругался:
– Он, наверно, подумал, что ты только что освободился, сто ишь в телогрейке и в
сапогах на Казанском вокзале, захочешь переночевать или попросишь четвертак на дорогу…
Я очень хотел бы его увидеть!
Высоцкому не пришлось с ним встретиться – пришлось мне, причем при неожиданных обстоятельствах.
Я уже забыл о неприятном эпизоде, когда в 1997 году меня, президента компании «Туманов и К°», приглашают в подмосковный санаторий на встречу ветеранов Дальневосточного пароходства. В холле множество людей в орденах и медалях. Басков Василий, рядом – Николайчук. Злость охватила меня, я иду прямиком к нему:
– Как же тебе, Витька, не стыдно! – говорю. – Мы же с тобой выросли вместе, одну
рубашку, одну куртку носили по очереди…
Николайчук покраснел:
– Пойми, у меня сидели другие замы, я не мог продолжать разговор…
Но я уже не могу остановиться:
Ты забыл, какие мы были в молодости. Теперь ты замминистра. Ну и что?! – и пересказал
ему картинку, нарисованную Высоцким: – Ты, наверное, думал, что я звоню с вокзала и буду просить четвертак?
Что ты, Вадим. У меня твоя фотография, я всегда помню тебя и ребят.
Потом он действительно передал мне фотоснимок, на котором по-приятельски сидят два молоденьких штурмана – он и я. Кто тогда знал, какими разными окажутся наши судьбы.
Прошло еще три года. Время от времени мы с Витькой перезваниваемся и изредка видимся. Он уже не замминистра, вышел на пенсию.
Как здоровье, Витя? – спрашиваю я.
Глаза, Вадим, отказывают – слепну.
Поедем к врачам.
Ну что ты, Вадим. Я из своей комнаты давно никуда не выплываю…
Первым следователем по моему делу был капитан госбезопасности Фролов. Невзрачный, хитроватый человек, запомнившийся мне своими вопросами, как бы случайными, не имевшими никакого отношения к истории мошенничества, к которой меня решили сделать причастным. Обвиняемым в подделке документов для получения груза был Костя Семенов, с которым мы вместе плавали на «Ингуле» и на «Емельяне Пугачеве». Мое знакомство с Костей давало основание следствию обвинить меня в соучастии. Был ли я на самом деле соучастником, знал ли о подлоге и не сообщил – это называлось тогда недоносительством – или как-нибудь иначе был причастен – детали, которые для обреченного уже не имели значения.
