У него, конечно, был свой собственный закут, отгороженный в задней части. Там с ним сидели Иллуги, мой отец и Вальгард Скафхогг и строили планы. Иногда Скапти и Кетиль Ворона присоединялись к ним.
В конце концов все решили, что етьбой я доведу себя до ранней могилы, и меня против моей воли стали держать подальше от женщин. Никто, кроме Ульф-Агара, не возражал против того, чтобы безбородый мальчишка оказался не у дел.
По мере того как год перемалывался, интерес ко всему таял. Дотянуть бы до тепла ― вот о чем все мечтали: бесконечный леденящий дождь и снег, серо-желтый лед, растущий повсюду, кашель, слезящиеся глаза, понос ― для всех это стало испытанием на выживание.
Для всех, за исключением Эйнара, который, стараясь не обращать внимания на сонливость и на поносы, строил планы ― как пахарь, толкающий плуг по каменистому полю.
Загадка ларца святого, видно, никак ему не давалась. Никто ничего не знал наверняка, поскольку Эйнар никогда и никому не показывал его содержимое. Зато он затаскивал в свой закут любого торговца, застрявшего здесь, и вел с ними долгие напряженные разговоры.
Однажды, когда с сосулек на карнизах уже капало и люди начали вылезать, шатаясь, из вонючих жилищ ― любой грек, привыкший к ваннам и массажу с маслом, назвал бы их вонючими уже тогда, когда зима еще и не начиналась, ― Иллуги, Вальгард, мой отец и Эйнар держали совет в закуте последнего, как обычно.
И я тоже. По молодости я оказался здоровее остальных и по-прежнему был почти все время возбужден. Поскольку все другие более или менее утратили интерес к девушкам, я мог искать и выбирать и положил глаз на одну ― смуглую красавицу, почти такую же смуглую, как темные люди с дальнего юга, которые так ценятся в Ирландии.
Я вытягивал шею, чтобы посмотреть на нее, а Эйнар тем временем говорил ― вот почему я пропустил большую часть его слов и услышал только, как он сказал:
― ...прежде чем это мелкое дерьмо Мартин наложит на него свою лапу. Но никто здесь не читает по-латыни, даже те, кто думает, что это место называется Каупанг.
В ответ ― почтительные смешки. Иноземцы называют Скирингасаль Каупангом, потому что когда-то они спросили, как это место называется, и кто-то ― наверное, нарочно ― сказал им: «Рынок». Вот они и продолжали называть город так, полагая, что это его название.
Эйнар вздохнул и покачал головой.
― Мне никак нельзя полагаться на этого христианского священника, читающего латынь. Хорошо бы заранее знать, чего он ищет здесь. ― И хлопнул рукой по изукрашенному ящику.
