Ни в коем случае мы не хотели оказаться на вокзале этого города. Рассказы о Варшаве были чудовищными. Вельма рассказывала историю об одном русском поезде, пассажиры которого подверглись нападению вооруженных грабителей.
— Я думаю, они работают вместе с полицией, — утверждала она.
Еще один случай я вычитал в венской бульварной газете. Два австрийских бизнесмена были ограблены и убиты в Варшаве. Возможно, они хвастались своими бабками, что на Востоке может иметь роковые последствия. Я слышал об одном магазине, в котором обворованные туристы могли выкупать свои вещи. Полиция закрывала на это глаза.
Наташа говорила, что дорогу между Питером и Варшавой контролируют польские преступные группировки. Однажды в поезде они угрожали револьвером Андрею, но, не обнаружив у него денег, оставили его в покое. Но затем его отымели в Германии немецкие бауэры, почти ничего не заплатив за месяц работы.
Мы были готовы ко всему. Мы попрятали деньги, куда было возможно. Когда мы ехали сюда, я, перебрав водки и пива, обоссался во сне, в результате часть долларов сильно пострадала. Их никто не менял, они светились в ультрафиолете.
Мои обоссанные доллары мне частично удалось поменять в филиале австрийского банка в Москве, но с большими потерями. Об этой возможности мне сказали в австрийском посольстве.
Вольф делал запасы пива в дорогу. Поезд долго ехал по городу, затем за окном замелькали деревни и деревья. Ландшафт был однообразным. Судя по вокзалу, Минск был невъебенно красивым городом. Мы даже думали сделать в нем остановку, чтобы сходить в украинское посольство за визами. От Питера до Минска было почти 1000 километров.
— А на карте они находятся рядом друг с другом, — заметил Вольф.
— Дурак, все относительно — карта Австрии выглядит на стене не больше карты России.
В Бресте была граница. Город с таким же названием есть и во Франции. Белорусские погранцы тщательно проверили наш багаж. Когда же они увидели картину, которую Петр Охта по дешевке втюхал Вольфу, они прихуели. На картине, как и на всех произведениях Охты, было что-то написано.
— Ты знаешь, что это значит? — спросил я у Вольфа.
— «Вся власть ублюдкам», или нечто подобное, — ответил тот.
У меня из сумки таможенники с удивлением достали советскую военную фуражку. Возможно, они поняли, что мы культурные работники, потому что не стали к нам придираться. Мы перешли по железнодорожному мосту в ту часть вокзала, от которой отправлялись поезда в Польшу. На лестнице нам встретилась нищенка и мерзко улыбавшийся калека. Было не вполне ясно, улыбается ли он дружелюбно или угрожающе. Полагаясь на свою интуицию, я не стал улыбаться в ответ.
