Иными словами, если трактовать сон по Фрейду, это был прозрачный намек на невозвращение домой. Когда человек попадает в ловушку, отрезающую ему дорогу назад, особенно заграницей, он обречен. В семидесятые годы около 30.000 молодых европейцев бесследно исчезли на Ближнем Востоке. Их след обычно терялся в Стамбуле. Я бы согласился остаться в России из-за любви — это был бы очень красивый жест.
На барахолке у Михайловского сада мне приглянулась голубая рубашка мента с погонами — 200.000 рублей, слишком дорого. Ольга кокетничала с продавцом. Я купил в киоске бутылку пива, в киосках продавалось все. Русское пиво было лучше австрийского, даже после трех бутылок оно не сносило крышу. Опьянение от него растекалось по телу медленно и приятно.
Я избегал злоупотребления спиртным после своего первого посещения России. Тогда я за месяц выжрал больше водяры, чем за всю мою предыдущую жизнь. А в дорогу папа Игоря дал мне с собой еще пять поллитровок «Столичной», последнюю из которых я вылакал уже в Вене с каким-то украинцем. Мы познакомились с ним в Братиславе. Он просился переночевать всего на одну ночь, но это растянулось почти на неделю.
Ольга вывела меня к воде. Мы сели на лавочку. Здесь меня обуяла страсть.
— Давай поедем к тебе, Ольга, — взмолился я.
Она отвечала, что это невозможно. Она что-то говорила о трех мужьях и о смерти, наверное, все трое погибли. Позже я подумал, что она не захотела подвергать меня нападению трех мужчин, своих любовников, которые могли бы меня убить.
Ольга сказала:
— Лучше я приду к тебе на Пушкинскую.
Я кивнул, но мне не терпелось. Я настаивал, чтобы пойти к ней. Она что-то пролепетала о 16-ти квадратных метрах. Но какое это могло иметь значение? Ведь этого вполне достаточно для ебли! Похоже, она просто стеснялась, боясь травмировать меня свой нищетой. В Летнем саду мы присели у статуи. Классические достопримечательности мало меня интересовали. Я сказал ей об этом.
У меня даже не возникало желания сходить в Эрмитаж, хотя в Вене мне говорили, что по сравнению с ним дворец Шенбрун является просто сараем. Я считал, что события не следует форсировать, что это произойдет когда-нибудь в один из моих приездов, если этому в действительности суждено произойти.
Внезапно я ощутил голову Ольги у себя на плече. Моя рубашка, за много недель ни разу не стиранная, была грязной и потной, а новую я не купил. Я все еще не мог оправиться от шока с носками. Была пятница. Мимо гуляли семьи, с любопытством поглядывая на нас. Подозревали ли они во мне иностранца, или же их привлекал мой пиратский платок?
