В один из вечеров к нам зашел русский матрос, плававший на немецком корабле — близкий друг отсутствовавшего немца. Он стал втирать нам о море, о свободе и о игре на гитаре. У него все было заебись. Потом он ушел.
Художников на Пушкинской ожидала свирепая зима. Мы замерзали в своих помещениях. Я провел очередную страшную ночь на двери. Постоянная смена положений тела ничего не давала. Тонкий спальный мешок не грел. Мой хронический понос вынуждал меня часто вставать. По крайней мере, у нас был электрический свет, без которого было бы совсем тоскливо.
Наташа после визита в наше логово предложила переехать к ней. Вольф отказался, объяснив, что ему здесь нравится. Творческая атмосфера Пушкинской его вставляла, он ничего не хотел менять. Я же был согласен, это обещало мне возможность вновь встретиться с Ольгой, если та зайдет в гости. Но мне не хотелось бросать Вольфа, ведь у нас с ним было общее дело.
Я наполнил ведро водой, чтобы смыть какашки. С недавних пор у меня в дерьме появились маленькие белые червячки, и с каждым днем их становилось все больше. Однако больным я себя не чувствовал, постоянное сранье очищало мой организм. Я был всегда готов, словно советский пионер. Я срал, а значит я жил. Это было главным доказательством моего существования.
Ольге и Наташе я подарил по кассете с австрийской народной музыкой. Наташа организовала мне свидание с Ольгой у себя в квартире.
— Одиннадцать утра? — предложила она.
— ОК, — согласился я.
Проснувшись пораньше, я отправился в туалет и как следует просрался. Затем я пошел в кухню. На стенах висели работы немца. Наверное, он съебал отсюда из-за наступления холодов. Впервые за все путешествие я почистил зубы. Затем пожевал кусок черствого хлеба и проглотил минеральной воды.
Я пообещал Вольфу вернуться к семи вечера. У нас на двоих был всего один ключ. По дороге на улицу Марата я закинулся чашкой кофе, затем купил еще пачку кофейных зерен и похуярил к Наташе. Ольги еще не было. В Наташиных комнатах было много всяких бесполезных вещей. Главным образом — фотографии ее предков. На тумбочке, накрытой кружевным полотенцем, стояла икона.
Наташа рассказала о своем дедушке, который был ученым-генетиком, и которого репрессировали при Сталине. Он сгинул в ГУЛАГе. Я понимал не все. Но история была любопытной, поэтому я решил попросить Вельму, чтобы она ее записала. Наконец явилась Ольга. Она была взволнована, утверждая, что к ней подкрался пиздец. Она не могла оформить себе выезд заграницу, поскольку у нее пизданули сумочку с документами. Кроме того, ее хуйнули с работы. Теперь у нее ничего не было. Правда, через три недели ей должны были выдать диплом.
