Когда в дверь начали ломиться, Николай, кое-как одевшись, метнул стул в окно, выходящее в огород. Милиционеры бросились к этому окну, а беглец выскочил в противоположное. За ним погнались, но он побежал в парк через уличное кафе на площади Советско-Чехословацкой дружбы
(ныне Славянский бульвар), разбрасывая за собой стулья и пластмассовые столики, как в дурном боевике, и скрылся.
Прошло почти пять лет, прежде чем Жаров объявился снова. На этот раз его все-таки поймали. Об этом удивительном событии, как о виртуозной операции, отчитался через газету лично генерал Рожков, начальник областной милиции. И все же создавалось впечатление, что
Жарова взяли как-то с бухты-барахты, почти нечаянно.
Доносчик сообщил, что Жаров живет в Москве и работает… охранником в пункте обмена валюты одного из банков. Группа из четырех тульских милиционеров отправилась в Москву, чтобы проверить этот маловероятный факт, а заодно и арестовать Жарова, если информация подтвердится. Они нашли банк, указанный в доносе, заглянули в обменный пункт и действительно увидели в зале худощавого темноволосого охранника, похожего на Николая. Затем, к ужасу банковских девушек, решивших, что их грабят, бойцы ворвались в обменный пункт, заломали Жарова и надели на него наручники.
Если бы это был налет, то он прошел бы успешно. Жаров не отличался ни атлетизмом, ни боевой подготовкой, да и здоровье было разрушено тюрьмой.
Оказалось, что сразу после ограбления коммерсантов Жаров заскочил на квартиру в Пролетарском районе, собрался и уехал на маршрутке в
Москву. Здесь он остановился у своего двоюродного брата и устроился по его паспорту на работу. В милицейских реляциях указывалось поразительное внешнее сходство Жарова с его кузеном, хотя для такого нехитрого подлога было вполне достаточно, чтобы в паспорте не были изображены семидесятилетняя женщина или шестнадцатилетний мальчик.
Как бы то ни было, Жаров работал сначала на рынке, а затем, как обладатель московской прописки, устроился завхозом-охранником в элитную гимназию. Супруге двоюродного брата стал надоедать подозрительный постоялец, и Жаров снял квартиру. Он, как обычно, сошелся с женщиной гораздо моложе его, копил на машину и собирался жить долго, счастливо, а может и честно. Теперь он работал в банке, мимо него текли целые реки валюты, и он взирал на них глазами
Благоразумного Разбойника. По крайней мере – пока.
Жарова выдали, когда он успокоился и потерял бдительность. Ему сулили пожизненное заключение, не столько из-за убитой женщины, сколько из-за "посягательства на жизнь работников милиции". Его процесс получился не слишком назидательным, хотя, казалось бы, милиции удалось исполнить свою угрозу. То ли наши органы ещё не вполне овладели искусством саморекламы, то ли разучились устраивать показательные процессы. А может, им неловко было выставлять на всеобщее обозрение всю эту многолетнюю бестолковщину, которая завершилась нечаянным успехом.
