Потом, вместо помощи, нас хотели забрать в милицию, Белый с перепугу сказал, что его зовут не Михаил Глебович, а Глеб Николаевич, как его отца. Все, включая и милиционера, очень смеялись над таким архаичным именем, и нас отпустили. Какая-то узенькая красивая девочка остановила мне кровь своим платком, а потом поехала со мной на дачу, где мы провели ночь.
Её звали Надя, мы с ней не расставались весь следующий день, промокли под дождем и гуляли по улице босяком. Осенью я встретил её на танцах в ДК Профсоюзов, она присела рядом со мной на банкетку, а потом отошла покурить и попросила сохранить для неё место. Она не вернулась, и я до сих пор храню свободное место для неё. Так завершался рассказ.
Эта история, как говорят в Голливуде, была основана на реальных фактах, за исключением одного. Тогда, на даче, Надя мне не дала, а я в своем рассказе намекал на противоположное.
Мнение Блудного было обескураживающим. Не скажу, что обидным, но каким-то непонятным. Как несомненный успех он отметил почему-то всего одну фразу, а именно ту, где говорилось, что всю ночь под моим носом стояла набитая окурками пепельница и воняла.
А затем произошло то, чего я никак не предполагал. Блудный извлек из "фирменного" пакета свою собственную рукопись, налил ещё по стакану и стал читать, аппетитно попыхивая сигареткой.
Речь в его рассказе, в принципе, шла о том же – а о чем ещё?
Только он познакомился со своей возлюбленной в автобусе, когда возвращался домой пьяный и прикорнул у неё на коленях. И писал он замысловатыми фразами, которые учительницы литературы считают
"прекрасный русским языком". Сразу было видно, что с Хемингуэем он ещё не знаком, а больше налегает на Ремарка.
После клешей основным содержанием жизни становились диски, также именуемые пластАми или рекордАми, и сопутствующие товары: сигареты
"Филипп Моррис", жвачка, "фирменные" пакеты, очки-макнамары в виде капель с двойной дужкой, ботинки на платформе и т. п. (О джинсах разговор особый.) Одним словом, главным занятием становилась фарцовка, грубо говоря, спекуляция.
Казалось бы, что возвышенного может быть в покупке товара с последующей перепродажей по завышенной цене? На этой элементарной операции держится вся мнимая сложность современного мира, похожего на игровой автомат. Примитивная страсть к наживе и вменялась в вину фарцовщикам их идейными противниками: педагогами, публицистами, гонителями в погонах и без погон. Всё так, но критика этих штатных и внештатных моралистов была недобросовестной. Ибо деятельность истого фарцовщика носила почти романтический характер и зиждилась, прежде всего, на поклонении западной культуре и её музыкальным достижениям.
